Сара Бреннан - Дочь хаоса [litres]

Ник раскинул руки, словно фокусник на сцене.

– Кто еще хочет узнать секрет?

Парни бросились врассыпную. В считаные секунды у моста остались только Харви, чародей да следы на снегу.

– Твои друзья? – лениво спросил Ник.

– Гм, нет. Разве в твоей школе задирают своих друзей?

Самодовольная ухмылка Ника не дрогнула.

– Только моих самых близких. Они тебе мешают?

– Такая уж у них манера.

– Так давай я с ними разберусь.

В чем-то Ник и впрямь был чужаком. Словно говорил на другом языке. Они с Харви вроде бы вели разговор, но при этом не понимали друг друга.

– Билли и его друзья не знают, кто ты такой, – объяснил Харви. – Я не мог допустить, чтобы они пострадали.

На лице Ника отразилось недоумение, но он пожал плечами, словно говоря: мне дела нет до того, пострадают какие-то людишки или нет.

– Помнишь меня? Я Ник Скрэтч.

– Нет, я совсем забыл ту ночь, когда ко мне в дом ломились призраки, – пробормотал Харви и погромче добавил: – Привет, Ник.

Он бы и хотел добавить «Рад снова тебя видеть», но это было неправдой.

Харви никогда не считал себя ревнивцем. Но понимал, что в их школе мало кто может соперничать с ним за внимание Сабрины. Однажды она назвала учеников Бакстерской школы болванами со студнем вместо мозгов, потом добавила, что зря обидела студень.

А сейчас соперничество появилось. Точнее, Харви понимал, что у него в этом соперничестве шансов никаких.

Но это не имеет значения. Сабрина – ведьма. И от этого в мире стало очень страшно. Харви отчаянно захотелось домой, и чтобы дома его кто-нибудь ждал.

А Нику, кажется, очень весело.

– Привет, человече.

– Понятия не имею, как вы, колдуны, умудряетесь скрываться от всего света, если то и дело называете людей «человече», как будто сами вы не люди, – сказал Харви. – По-моему, это плохая конспирация. Ты же знаешь, как меня зовут.

– Ты совершенно прав, Гарри.

У Харви разболелась голова. Он много раз слышал, что ведьмы злые, но никто никогда не упоминал, какие же они доставучие.

– Ник, чего ты хочешь?

Ник ответил:

– Сабрину.

Харви сам не понимал, почему эти слова его так потрясли. Может, неожиданно было услышать от Ника столь прямой ответ.

Он глубоко вздохнул.

– Ну что ж. Мы с Сабриной расстались. И меня не касается, с кем она сейчас встречается, а с кем нет.

– Вот именно, – неодобрительно ответил Ник. – Вы разбежались? Так сбегайтесь обратно.

В голове у Харви что-то щелкнуло, как будто треснул лед.

– Не понял?

– Ты ведешь себя нелепо.

– Я веду себя нелепо?

– Я же говорил, Сабрина тебя любит.

– Да… действительно говорил, – признал Харви.

– Вот я и думал, что к тому времени, когда я вернусь с каникул на Грешной Земле, вы снова будете вместе. Но мне рассказали, что этого не произошло. Мало того, ты даже не сохранил подарок, который Сабрина преподнесла на Йоль. Можешь объяснить, почему ты такой дурак?

– Я предлагал Сабрине снова встречаться! – закричал Харви. – После всего, что ты мне рассказал, я предложил ей начать заново, чтобы между нами не было никаких секретов. Она отказалась. Сказала, что это будет слишком опасно для меня.

Он даже не понимал, почему рассказывает Нику все это. Может, потому, что рассказать больше некому. А может, потому что он дурак.

– В общем, она до сих пор любит тебя, – подытожил Ник. – А ты до сих пор любишь ее.

– Прости, – перебил Харви, – а какое тебе до этого дело?

Ник вроде бы даже испугался. Невероятно. Этот незнакомый тип явился неведомо откуда, чтобы задавать Харви вопросы о личной жизни. Харви потерял все, у Ника хватило наглости посыпать солью его раны, и теперь этот самый Ник изображает оскорбленную невинность.

– Ясно, – сказал Ник. – Я понял, в чем проблема. Надо было выразиться яснее. Я пришел предложить: давай вместе.

– Вместе? – эхом отозвался Харви. – Что?

В разговорах ни разу не упоминалось ничего, чем можно было бы владеть совместно. Разговор шел только об одном, точнее, только об одной. И она не была вещью.

Растерянность Харви озадачила Ника. А в глазах Харви разгоралась злость.

– Неужели ты… Ты хочешь сказать… встречаться с Сабриной обоим?

Харви сорвался на крик. Торопливо оглянулся по сторонам – не слышат ли ребята из футбольной команды? Вокруг не было ни единой живой души. Поначалу это успокоило, но потом Харви вспомнил, что магия вполне реальна. Возможно, звери умеют говорить.

И прямо сейчас Ника Скрэтча слушают маленькие наивные бельчата. Наверное, бельчата пришли в ужас.

Понятливость Харви порадовала Ника.

– Да!

– Знаешь что… – Харви закинул рюкзак за плечо. – Никогда больше со мной не заговаривай. Спасибо. Прощай навсегда.

Он встряхнул головой и зашагал прочь. Что за нелепая шутка. А он-то считал чудачками тетушек Сабрины. Знал бы он…

Наступили сумерки, снег стал серым, как пыль. Харви вернулся домой. В доме было холодно и темно. Отец еще не вернулся. И вряд ли вернется. Когда он злился, то подчеркнуто игнорировал сына. Может, в бар он и не пошел; скорее всего, отправился пострелять или остался в шахте еще на одну смену.

Когда умерла мама, они с Томми договорились, что будут поддерживать друг друга, потому что от отца помощи не дождешься. Придется действовать заодно. Они научились убирать кровать, чистить ванну, варить обед. Одиннадцатилетний Томми пообещал шестилетнему брату никогда не готовить брокколи и прочую гадость, поэтому оба в рот не брали овощей. Соседка, миссис Линк, твердила, что из-за этого они будут плохо расти. Через много лет Томми напомнил ей об этом, смеясь своим заразительным смехом, который люди так легко подхватывали. К тому времени оба брата были на голову выше своего отца, и Томми сказал: «Видите, мы замечательно выросли».

Харви приготовил лазанью, но потом решил, что поужинать вместе с отцом вряд ли суждено. На всякий случай посидел еще немного в кухне, в сгущающейся тьме. Когда ждать уже не было сил, решил уйти к себе в комнату и порисовать, как делал обычно, когда отец бесился.

Харви крикнул: «Спокойной ночи, Томми!», как говорил каждый вечер на протяжении шестнадцати лет. Потом вспомнил, что брата больше нет, сел за кухонный стол и спрятал лицо в ладонях.

Отец насмехался над тем, что Харви слишком легко давал волю слезам. Дразнил младенцем, сопливой девчонкой. А Харви мог заплакать над ошеломительно красивым закатом. В семь лет он плакал, соскучившись, когда тетушки увезли Сабрину в трехдневную поездку. Плакал, когда раненый птенчик, которого он спас, все-таки не выжил. Плакал, когда ушла в мир иной двоюродная тетушка, любившая леденцы больше детей. Рыдал на плече у Томми, когда умерла мама. Сердце разрывалось от горя, но в объятиях брата было тепло и уютно.