Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 14 [СИ]

Он действительно находился в шатре. Довольно просторном. Заставленный различными сундуками, с землей, укрытой деревянным настилом, на котором, в свою очередь, лежали тонкие шкуры, сшитые единым покровом.

Был и стол, заваленный различными бумагами.

Неужели ему все это приснилось?

Война с сектой Черных Врат еще не закончилась?

Хаджар откинул одеяло из все тех шкур и попытался отыскать свернувшуюся клубком спящую Азрею, но… Густые, седые волосы упали ему на глаза. Шрамы покрывали руки и торс, и татуировка Имени сияла на руке. Так же, как герб племени Лазурного Облака чернел на груди древними символами.

Нет, ему ничего не приснилось…

Хаджар вздохнул и вытер лицо рукой.

Но, все же, ему ведь, действительно виделся сон…только о чем?

— Проснулся, — не спрашивала, а утверждала вошедшая женщина.

В руке Хаджара мгновенно появился Алый Клинок.

Он видел, как её грудь пробила рука Примуса. Видел все еще бьющееся сердце, которое, как мусор, выбросили на мраморный пол дворца.

Он слышал её последние слова:

“В мире боевых искусств только несчастье”.

Он чувствовал её последний вздох, который нежной, теплой материнской лаской обвеял его заплаканное лицо и улетел куда-то в даль.

Та, кто зашла в шатер, носила её лицо. Красивое, кругловатое, доброе и мягкое. У неё были её глаза. Ясные и зеленые. Черные волосы были стянуты в косу, толщиной с два мужских кулака.

Но все же…

На лице виднелись морщины. Неглубокие, но достаточные, чтобы понять, что этой женщине… существу, было куда больше лет, чем можно себе представить.

Глаза светились слишком ярко, а их зрачок, хоть и выглядел черным и круглым, все равно казался каким-то неправильным. Пальцы слишком длинные, а ногти, если смотреть на них не прямо, а краем глаза, то походили на когти.

Этого было достаточно, чтобы опознать в жен… существе потомка племен богини Дану.

— Кто ты? — спросил Хаджар.

Она… оно поставила…поставило плетенный из тростника поднос с глиняными чашками и склянками из мутного стекла на пол.

— Тебе стоит убрать меч и отдохнуть, Хаджар, — её шепот звучал свистяще… совсем не как у человека. — Она ведь так тебя назвала, да? Хаджар… красивое, древнее имя.

— Кто ты? — второй раз повторил Хаджар.

Его раны действительно были глубокими. Держать в руках меч, являющийся частью его души, было так же сложно, как каменный центнер простому смертному.

— Прошло уже три дня, как ты убил Стража. А жаль… я помню его еще маленьким комочком песка, в который мы вдохнули жизнь. Было жаль видеть его… таким.

Нельзя слушать фейри. Нельзя задавать им вопросы. Нельзя поддаваться искушению. Они умеют пользоваться чистой правдой так, что любой, самый искушенный лжец, не сможет обмануть вас так же ловко, как потомки богини Дану.

— Третий раз спрошу, — произнес старые, полные силы слова, Хаджар. — кто ты?

— Трижды вопрошено, трижды услышано, — кивнула женщина. Её волосы из черных превратились в седые. Ясные, зеленые глаза помутнели. Пальцы стали узловатыми, а ногти слегка пожелтели. Морщины на лице врылись в кожу длинными и глубокими расщелинами, а кожа покрылась пигментными пятнами и посерела. Наверное так выглядела бы Элизабет, если бы дожила до своих правнуков. — Меня зовут Данубет, нареченная в честь богини Дану, последней из Первых.

— Почему ты выглядишь, как… моя… мать?

Последние слова дались Хаджару тяжело не потому, что воспоминания из далекого детства все еще бередили застарелые шрамы (хотя и не без этого), ему банально физически тяжело давалась речь.

Желтоватый пот стекал по телу. Он нещадно щипал на тех участках торса и конечностей, которые были обмотаны свежими, еще даже влажными бинтами.

Или они были влажными от крови, просачивающейся сквозь открывшиеся раны?

Хотя, все это неважно.

— Элизабет… — прошептала старая Данубет. Теперь, когда Хаджар знал её настоящее имя, то она не могла больше отвести ему глаз и зачаровать своей былой красотой. Теперь он видел её такой, какой она была на самом деле — старой женщиной. — Порой я наблюдала за её жизнью. Элизабет, дочь Танубет, дочери Эйбет, дочери… впрочем, так можно долго продолжать.

— Я могу спросить три раза, фейри, и ты мне ответишь. Так что нет смысла… играть… в… эти… игры.

Хаджар закончил тяжелы дыша. Алый Клинок в его руках мерцал. Он то исчезал, то вновь материализовался в реальности.

— Прости, юный Хаджар, — улыбнулся Данубет. И её улыбка… Хаджар никогда не думал, что те шрамы, о которых он, порой, уже даже не вспоминал, заболят с такой силой. Так, что почти открылись душевные раны… её улыбка была так похожа на мамину… — Я уже забыла о том, как спешат жить те, перед кем вечность еще не открыла своих врат. Может поэтому вы и умираете так быстро… как вспышка на кончике фитиля. Милая Элизабет… она была младше тебя нынешнего, когда отправилась в объятья священной богини Дану, да будет память о ней вечна.

— Моя мать… ушла… к праотцам, — процедил Хаджар. — она встретила моего отца. Их друзей, братьев и сестер по оружию и жизни. И вместе они жду перерождения.

Данубет снова улыбнулась. Чуть печальнее.

— Если ты в это веришь — то верь. Главное, чтобы твоя вера была крепка, Хаджар. Тогда Элизабет действительно воссоединилась с Хавером.

Хаджар не очень понял слов фейри. Он вообще плохо понимал, что происходит. В глазах все мутилось. Дышать становилось все труднее, а сердце билось прерывисто.

— Ты…так…и не… ответила, на мой вопрос, — собравшись с силами, сквозь сжатые зубы, произнес Хаджар. — почему ты… выглядишь, как… моя мать?

— Причуды генов, юный Хаджар, — вновь подняв поднос, старая Данубет села на край кровати. — и это не я выгляжу как Элизабет, а Элизабет выглядит, как я. Из всех моих мириады-раз-”пра”внучек, она была самой любимой. В ней была крепка память крови. Поэтому я могла смотреть её глазами… Она так любила тебя, Хаджар… Еще когда ты рос под её сердцем, она пела тебе песни, которых мир не слышал тысячи тысяч лет. Она, простая смертная, даже заключила сделку со стариком Бореем. И все это ради тебя. Может поэтому ты все еще жив? Но об этом позже. А сейчас — спи. И пусть тебе приснятся сны.

Хаджар хотел что-то возразить, но Данубет приподняла крышку одного из горшочков. Из него потянулась струйка сероватого дыма. Она обволокла лицо Хаджара и тот исчез в теплой тьме.

Последней его мыслью перед тем, как забыться, стало привычное:

— Проклятые интриги…

Под пасмурным небом, среди моря травы, колышущейся в такт порывистому ветру, на холме, у серого камня сидел человек. Его белые волосы тянулись струнами следом за лезвиями острой травы, а черный плащ распахивался огромными вороньими крыльями.