Михаил Ланцов - Генерал империи [СИ]

Понимая, что эти мониторы не дадут корпусу переправиться через Саву, наш герой был вынужден предпринять решительные шаги. И вот в ночь с 26 на 27 сентября в районе Стара-Павоза он спустил на воду пару десятков крупных гребных лодок. Все, что удалось найти по округе. И, сплавив их по Будовару, вывел на Дунай. Ночью. В самый ее разгар и темень. Выше по течению, нежели располагались мониторы. Их прожекторы освещали практически всю гладь Дуная на пару миль. Но смотрели они вниз по течению. Командование австро-венгров опасалось ночных атак катеров с шестовыми минами или чего-то подобного. Ждало, прекрасно понимая, какую роль играют эти два кораблика в сложившейся ситуации. Блокировать Меншикова – ценно и славно. Никто не мог уже пару лет ничего подобного провернуть, а они смогли. Что наполняло их гордостью и решительностью. И даже какой-то бравурностью, готовясь отражать лихую и, возможно даже самоубийственную атаку. Считая, что Меншиков поступит именно так. Лихо, дерзко, в лоб. Но он зашел сзади…

Гребные лодки, набитые десантом под завязку, под покровом темноты подошли к мониторам с тыла и пошли на абордаж. Ночь была черна, как и вода Дуная. Гребцы же старались не шуметь, работая своими нехитрым инструментом очень осторожно и деликатно, чтобы избегать ненужных всплесков.

Спустились по Будовару всей стайкой. Вышли в Дунай. Прижались к левому берегу, занимаемому бойцами Австро-Венгрии. И поползли к мониторам, прячась в тени прибрежного сумрака…

Самозарядные карабины с дробовиками и тут сказали свое веское слово! Вкупе с неожиданностью.

Князь Георгий пер вперед с двумя самозарядными пистолетами Маузера и отборным матом наперевес. Узнав о том, что задумал Меншиков, он просто не смог отказать себе в удовольствии поучаствовать. Настолько, что нашему герою пришлось уступить. Очень уж Георгий горел. Зато, как сказывают, он первым ворвался на «Темеш» и отличился в бою, получив легкое ранение пулей, вскользь. Так, царапнуло. Да, это был не его отряд. Да, его никто не просил участвовать. Но в целом – поступок, достойный ордена. А, учитывая успешный захват корабля, даже Св. Георгия. В любом случае, Максиму он пришелся по душе. Редкий представитель августейшей фамилии на такое был способен в эти дни. Выродились. Измельчали. Затекли жиром да самомнении о богоданном величии. А на деле – пшик. Пустышки…

Экипажи обоих мониторов оказались не готовы отражать такой штурм. Что и привело к поднятию флагов Сербии над этими лоханками. И отводу к сербскому берегу.

Как только рассвело, вновь обозначили огонь русские гаубицы с закрытых позиций. К ним присоединились и захваченные мониторы. Это было не возобновление обстрела. Нет. Ни в коем случае. Просто обозначение его возможности. Что не оставило бойцов австро-венгерского полка равнодушными. Их боевой дух и так был слабеньким. Восстание в Вене, бои с неопределенным исходом в Будапеште, потеря Богемии с Галицией и западных земель по Адриатике сказались на их вере в успех самым решительным образом. О захвате в плен Франца-Иосифа они не знали. Но это было и не нужно. Переход мониторов в руки сербов ставил крест на подвозе к ним продовольствия, боеприпасов и подкреплений, равно как и возможности эвакуации на левый берег Дуная. Поэтому, немного побузив под обозначенным обстрелом и перебив старших командиров бойцы полка стали выходить с поднятыми руками из своих укрытий. Их война закончилась…

Но это их.

Максим же, выдохнул с облегчением и начал совместно с сербами наводить через Саву понтонный мост. Он был нужен всем. Сербы очень уж хотели воспользоваться открывающимися перед ними стратегическим возможностями для проведения наступления. А наш герой нуждался в переправе на правый берег Савы для дальнейшего продвижения к своей цели…

Увы, тихо и спокойно это дело не обошлось. Меншикова, в ознаменования снятия осады с Белграда пригласили на торжественный прием. Повод был натянутый. Формально-то войска Австро-Венгрии от Белграда с противоположной стороны Дуная не отошли. Но разгром двух полков на берегу Савы и захват двух речных мониторов в корне изменил обстановку. Да и вообще – общая ситуация на фронтах была такова, что сербская армия готовилась перейти в наступление с большими перспективами успеха. Ведь верховное руководство вооруженных сил Австро-Венгрии было по сути уничтожено успехом нашего героя в Будапеште, а региональных сил было достаточно лишь для того, чтобы держать ситуацию в шатком равновесии. Было. Раньше.

Боевой дух сербов взлетел до небес! Белград неистовствовал! Поэтому избежать торжественного приема не было никакой возможности. Никто бы не понял. Тем более, что Максим выходил гвоздем программы. Легендарный уже герой, что смог взять и Берлин, и Вену, и Рим, и Будапешт. Покоритель столиц! Пленитель кайзера, короля и императора! Человек, который переломил через колено эту войну! Практически античный герой! Да еще и член правящего дома Российской империи, женатый на единственной выжившей дочери последнего императора России. Про то, что он был единственным из ныне живущих людей, что воскрес после смерти, речи вообще не шло. Не человек! Икона! Он просто не мог пройти мимо. И он не прошел…

Максим переступил порог помещения и замер на несколько секунд. Огляделся. Толпа людей. Все хлопают приветственно, улыбаются и всячески демонстрируют свою радость. Вроде даже не сильно натянутую.

Распорядитель что-то шепнул нашему герою и указал жестом следовать вперед – к трону, где восседал Петр I Карагеоргиевич. Кивнув распорядителю в знак того, что он был услышан, Меншиков пошел вперед. Не спеша. Торжественно. Не шагая, а скорее вышагивая.

— Ваше королевское величество, — обозначив поклон произнес он, подойдя к Петру шагов на десять или около того. Не близко, но и не далеко. Уже можно разговаривать, не повышая голоса.

— Максим Иванович, мы безмерно рады вашему визиту, — громко произнес король. А его младший сын и наследник престола выступил вперед от трона и протянул руку для рукопожатия.

Меншиков посмотрел на эту руку. Потом поднял взор, взглянув в глаза Александру Петровичу. И холодно произнес:

— Боюсь, что для человека, подставившего родного брата, вы слишком самонадеянны.

— Что? — опешил тот, чуть отступив на шаг.

— Вы, верно, упустили из вида тот момент, что я взял Будапешт и захватил в плен не только Франца-Иосифа, но и часть его наиболее доверенных лиц. И, пользуясь случаем, я поинтересовался историей 1909 года. Не в курсе ли они тех событий? Слишком быстро, организованно и слаженно газеты Сербии и Австро-Венгрии включились в дело и начали заниматься травлей Георгия. Это было подозрительно. В естественных условиях так не бывает. И я оказался прав. Проверка показала, что ваши люди более чем за месяц начали переговоры о публичном осуждении самыми авторитетными изданиями Австро-Венгрии еще не совершенного убийства. Откуда они знали, что Георгий в припадке ярости совершит убийство денщика, который не только вскроет интимное любовное послание князя, но и подвергнет осмеянию? Подобные действия не остались без внимания со стороны высшего руководства Австро-Венгрии, которая посчитала задуманное вполне соответствующее своим интересам. Георгия не спасло даже то, что он ограничился всего несколькими ударами. Сдержался. Хотя за такое действительно следовало бы убить. Но ничего. Добрые люди ему помогли, и денщик «скончался от ран», не доехав до больницы.