Михаил Ланцов - Полковник империи [СИ]

Пришлось снова действовать.

Максим запрыгнул в свой бронеавтомобиль и повел вперед отряд тяжелых «Витязей». За ними следом пошли бронетранспортеры с пехотой и «Новики». Все бронеавтомобили вели огонь на поражение. Но не бездумно, а с коротких остановок. Все-таки боеприпасов у них было не бесконечное количество.

Прокатились по сектору между двумя ветками обороны, выбив или обратив супостатов в бегство. Но наступление дальше не развивали. Просто развернулись, достигнув передовых траншей, и ушли обратно, чтобы не попасть под обстрел легких полевых орудий.

Пехота, в принципе, в такой атаке была не нужна. Если бы не одно «но». Траншеи. Вот бойцы и выполняли функции инженерно-саперных войск, везя с собой на бронетранспортерах материал для наведения эрзац-мостов через не очень широкие траншеи. Под прикрытием огня с бронеавтомобилей. А потом, отходя, забирали их с собой. И все. Никаких штурмовых задач. Во всяком случае – в рамках данного формата операций.

Такие мероприятия были не единственные операциями. Лобовые контратаки с участием бронетехники Меншиков комбинировал с фланговыми обходами по ходам сообщения. В таких задачах очень помогало то стрелковое вооружение, которым были вооружены бойцы полка. Самозарядное и автоматическое преимущественно. А еще он активно применял артиллерийское наступление, благо, что квалификация его артиллеристов позволяла это делать. Но так – ограниченно. Артиллеристы предваряли наступление штурмовых групп очень осторожным обстрелом противника «за поворотом». Из-за чего взрывы мин шли как-бы перед штурмовиками, словно двигаясь в авангарде. Наступая перед ними…

Особенно ему пригодились и помогли пулеметы, снятые в великом множестве с германских и австро-венгерских единиц бронетехники под Флоренцией. Без них он был не вооружил должным образом итальянцев. Не свое же оружие отдавать. А еще 60-мм минометы. 90-мм минометы были намного лучше и мощнее, но с ними оказалось тяжело маневрировать. Вес мешал – не только самих установок, но и боеприпасов к ним. А вот 60-мм были довольно легки и подвижны.

Приказ. Отход по пути сообщения на вторую линию обороны. Продольный рывок по еще занятым своими траншеям. И проход вперед – в держащийся на последнем издыхании узел. Качественное его усиление. И плотный удар 60-мм минометами по ничего не подозревающему противнику…

И так – по кругу. И так – несколько дней подряд.

Все поле боя оказалось самым натуральным образом завалено трупами. Тысячами… многими тысячами трупов. Раненых было еще больше. По ночам и в промежутках между перестрелками было слышно, как они стонали, кричали, выли, плакали… звали на помощь… матерились… проклинали свою судьбу… и умирали, так как никто не мог им оказать помощь. Да и даже добить.

Кто-то пытался ползти сам. Если мог.

Кто-то стрелялся, не в силах выносить более свои мучения.

Но большинство же мучительно умирали, истекая кровью на жаре. Особенно это стало заметно на третий день боев. Ужас. Кошмар. Жуть. Настоящий ад. И вонь… чудовищная, просто нечеловеческая вонь от начавших массово тухнуть на жаре людских тел. Что только ускорило отход в мир иной тех, кто еще не преставился, валяясь в предполье оборонительных позиций.

И вот по столь причудливо сложившимся узорам этого «чудовищного ковра» австро-венгерским солдатам становилось все сложнее проходить. Он демотивировал невероятно, отбивая всякое желание воевать. Поэтому атаки 3 июня были уже вялыми. А за 4 июня – только одна, да и та захлебнулась прямо на первой стрелковой позиции, после небольшого артналета 90-мм минометов. На большой у русских просто уже не было мин.

Итальянцы и русские испытывали не меньшее психологическое давление, чем австро-венгры. Ведь этот ужас был у них перед глазами. Ведь это им каждую ночь приходилось вываливать трупы противника за бруствер, откатывая подальше. Предварительно обшарив на тему полезного имущества. Деньги деньгами, да, но больше искали патроны и медикаменты. Третьего июня даже ночной рывок на первую стрелковую позицию сделали за этими припасами. Запасы запасами, но все имеет особенность подходить к концу.

А запах? Особенно когда ветер был с поля. Им ведь в этом амбре приходилось находиться постоянно. Тем более что регулярно постреливала артиллерия. Легкая полевая, преимущественно. Потому что другой в австро-венгерских дивизиях практически не было. Но и взрывы 76-77-мм снарядов – не фунт изюма. Даже если они где-то в стороне разрываются и не могут тебя убить или ранить. Все равно – ничего хорошего. Как и регулярно прилетающие комки земли, иногда с фрагментами тел, и резкие звуки взрывов…

Максим 4 июня выбрался на передовую позицию, чтобы осмотреться. Незадолго до последней атаки. Той самой, которая захлебнулась на первой стрелковой позиции.

Стояла удивительная пора. На какое-то время даже раненые в целом замолчали. Лишь легкий туман, стелющийся по самой земле, закрывающий поле боя. Пришлось выбираться на бруствер, чтобы подняться над этой пеленой и хоть что-то увидеть.

В этот момент-то и произошел выстрел.

Видимо кто-то из раненых попытался отомстить и захватить с собой на тот свет хотя бы еще одного врага. Но Максим вновь удачно отвлекся, и пуля лишь чиркнула его по внешней стороне бедра. Он покачнулся и, чтобы удержать равновесие, шагнул вперед. Да так и покатился, свалившись с валика бруствера.

К нему выбежали несколько бойцов, пытаясь вытащить. Помогли подняться. И тут начался артналет, предваряющий наступление австро-венгров. Снаряд разорвался где-то за первой линии траншей и осколок попал Меншикову прямо в лоб. Но уже на излете и мелкий. Так что, пробив кожу и забившись под нее, он успокоился.

Выглядело все это необычно. Осколок был небольшим и пробил в коже компактное отверстие, вздыбив края раны. Со стороны такое ранение очень напоминало пулевое. Словно пуля пробила лоб с летальными последствиями. А Максим был жив. Даже сознание не потерял, выглядев в глазах окружающих удивительно и жутко.

Одного из бойцов, что выскочил ему на помощь, убило наповал, разворотив голову крупным осколком. На глазах окружающих. Что только добавило мистике фигуре Меншикова. Итальянцы ведь общались с русскими. Где-то офицеры знали язык, где-то обходились всякого рода эрзац-переводчиками, например, через английский, французский или немецкий. Поэтому за эти дни итальянские солдаты очень неплохо осведомились о том фольклоре, что бытовал в полку относительно их командира. Приукрашенного и дополненного, само собой. Так что это появление Меншикова с дыркой во лбу их не смутило. А что тут такого? Он же не человек. Может ему так и надо? Кто их этих эльфов разберет?