Кристина Кашор - Сердце королевы

– Спасибо, ваше величество, – сказал Холт. По лицу его катились слезы. – Благодарю вас, что доверили мне это.

Следом Биттерблу перевела взгляд на двух оставшихся советников, Руда и Дарби, и поняла, что сейчас сделает собственное положение еще чуть более отчаянным.

– Пойдемте со мною наверх, – сказала она.

– Садитесь.

Дарби и Руд обреченно осели на стулья. Руд по-прежнему плакал, а с трясущегося Дарби лил пот. Они тоже по-своему скорбели, и Биттерблу было горько оттого, что она собиралась сделать.

– Как я говорила внизу, полагаю, что отдавали приказы лишь немногие. Вы же были среди этих немногих, да?

Они промолчали. Биттерблу начинала слегка уставать оттого, что ей не отвечают.

– Вы с самого начала все подстроили, да? Политика прогрессивного мышления на самом деле означала замалчивание прошлого. Данжол, прежде чем я его убила, успел намекнуть, что хартии выдавались городам, дабы я не углублялась в выяснение правды о тамошних событиях. Я его высмеяла, но их предназначение и правда было в этом, не так ли? Замять прошлое и притвориться, что можно начать с чистого листа. Для того же служила и полная амнистия за все преступления, совершенные во времена Лека. И безграмотность в школах: ведь информацию легче контролировать, когда люди не умеют читать. И что самое ужасное, вы устраняли каждого, кто боролся против вас. Так? Господа? Я описала всю картину? Отвечайте мне, – приказала она резко.

– Да, ваше величество, – прошептал Руд. – А еще заваливали вас бумагами, чтобы привязать к башне и не оставить времени и сил на любопытство.

Биттерблу уставилась на него в изумлении.

– Вы расскажете мне, как все было устроено, – сказала она, – и кто еще участвовал, за исключением людей из нижних кабинетов. И кто стоял во главе.

– Мы, ваше величество, – снова прошептал Руд. – Ваши четверо советников. Мы отдавали приказы. Но активно участвовали многие другие.

– Вина Тиэля и Раннемуда тяжелее, чем наша, – вставил Дарби. – Это была их идея. Ваше величество, вы сказали, что простили нас. Сказали, что будете свидетельствовать в нашу пользу, если дойдет до суда. Но теперь вы так сердитесь.

– Дарби! – воскликнула она возмущенно. – Конечно я сержусь! Вы врали и манипулировали мной! Близкие мне люди едва не погибли от рук убийц! Моя подруга прикована к постели, потому что вы пытались сжечь ее лавку!

– Мы не хотели причинять ей вреда, – отчаянно сказал Руд. – Она печатала книги и учила людей читать. У нее там были бумаги и какие-то странные литеры… Мы испугались, растерялись.

– И потому все подожгли? Это тоже часть вашего политического курса? Уничтожать то, чего не понимаете?

Они молчали. У обоих был такой вид, словно их мысли витали где-то далеко.

– А капитан Смитт? – рявкнула она. – Есть шанс, что я его еще увижу?

– Он хотел сказать вам правду, ваше величество, – прошептал Руд. – Ему было очень тяжко врать вам в лицо. Тиэль посчитал, что он стал опасен для всего дела, понимаете?

– Как вы могли так жестоко относиться к людям? – спросила она в ярости.

– Это проще, чем вы думаете, ваше величество, – сказал Руд. – Всего-то и нужно, что поменьше думать и избегать чувств. А когда все же подумаешь или почувствуешь, напомнить себе, что небрежное отношение к людям – это все, на что ты годишься.

Тридцать пять лет. Биттерблу сомневалась, что хоть когда-нибудь в своей жизни сможет представить, каково им пришлось. Как нечестно, что спустя почти десятилетие после смерти Лек все еще убивал людей. Все еще терзал тех, кого терзал при жизни; и они совершали ужасные поступки, чтобы скрыть ужасные поступки, которые уже совершили.

– А что Айвен? – спросила она. – Спятивший конструктор? Что случилось с ним?

– Раннемуд решил, что он привлекает слишком много внимания к себе и, соответственно, к ситуации в городе, ваше величество, – прошептал Руд. – Даже вы жаловались на его некомпетентность.

– А Данжол?

Руд охнул и набрал воздуха в грудь:

– Мы не знаем, как так приключилось с Данжолом, ваше величество. У Лека была горстка близких приятелей, которые наведывались в больницу; Данжол был одним из них. Об этом мы, конечно, знали, но не подозревали, что он обезумел и собирался похитить вас ради денег. После Тиэль очень стыдился, потому что Данжол заранее спросил его, как высоко ваше правительство вас оценивает, ваше величество. Вспомнив об этом, Тиэль понял, что ему, пожалуй, следовало догадаться о цели вопроса.

– Данжол собирался продать меня вам?

– Мы так полагаем, ваше величество. Ни одна другая сторона в мире не заплатила бы столько за то, чтобы вернуть вас.

– Но как вы можете так говорить, – воскликнула Биттерблу, – когда вы приложили все усилия, чтобы сделать меня бесполезной?

– Вы бы не были бесполезны, ваше величество, – сказал Руд, – нам только нужно было стереть все, что случилось! Вы были нашей надеждой! Возможно, нам следовало держать Данжола поближе и чаще вовлекать его в борьбу с сопротивлением. Мы могли бы сделать его судьей или министром. Быть может, тогда он не потерял бы рассудка.

– Звучит маловероятно, – сказала Биттерблу. – В ваших рассуждениях нет ни одного разумного слова. Я правильно думала, что Раннемуд был самым вменяемым из всех вас; по крайней мере, он понимал, что ваш план не удастся, пока я жива. Я буду говорить на суде в вашу пользу, – продолжила она. – Я расскажу о травме, которую нанес вам Лек, и о том, как Тиэль и Раннемуд могли на вас давить. Я сделаю все, что могу, и не допущу, чтобы с вами обошлись несправедливо. Но, – добавила она, – вы оба понимаете, что в вашем случае нет никаких «если». Вы оба обязаны предстать перед судом. Погибли люди. Меня саму едва не задушили.

– Это все Раннемуд, – лихорадочно воскликнул Дарби. – Он зашел слишком далеко.

– Вы все зашли слишком далеко. Дарби, опомнитесь. Вы все зашли слишком далеко, и вы знаете, что я не могу отпустить вас на свободу. Как это будет выглядеть? Королева защищает советников, которые организовывали убийства невинных монсийцев и использовали для своих козней все уровни ее правительства? Вас посадят в темницы, как и всех, кто активно участвовал в убийствах. Вы будете оставаться в заключении, пока я не найду людей, которым можно доверить расследование ваших преступлений, и судей, способных отнестись к делу беспристрастно и учесть все, что вам пришлось вытерпеть. Если вас признают невиновными и вернут мне, я отнесусь к решению суда с почтением. Но сама вам прощения даровать не стану.

Руд, тяжело дыша, прятал лицо в ладонях.

– Не знаю, как мы все оказались в этой западне, – прошептал он. – Не могу понять. Я до сих пор не в силах осознать, что случилось.

Биттерблу ощутила, что слова, вертевшиеся на языке, породило что-то глубинное, пустое, недоброе и глупое, и все же она вытолкнула их наружу.