Кристина Кашор - Сердце королевы

– Стоит ли опросить каждого служащего из нижних кабинетов и узнать, каковы их интересы и умения?

– Да, ваше величество, – ответила Хильда. – Сейчас?

– Почему бы и нет?

– Прошу простить меня, ваше величество, – сказал Гиддон, – но я должен идти.

Взгляд Биттерблу изумленно метнулся к часам; не верилось, что его свободное время уже истекло.

– Куда вы, Гиддон?

Тот робко покосился на Хильду.

– Гиддон? – теперь уже с подозрением повторила Биттерблу.

– На задание Совета, – заверила Хильда. – Это никак не связано с монсийцами, ваше величество.

– Гиддон, – укорила его Биттерблу, – я вам всегда говорю правду.

– Я и не врал! – возразил он. – Я ни слова не сказал. – И, поскольку она продолжила сверлить его взглядом, добавил: – Я расскажу вам позже. Возможно.

– Эта ваша система, по которой вы всегда говорите лорду Гиддону правду… – заметила ей Хильда. – Быть может, вам стоит подумать о том, чтобы распространить ее и на других?

– Я не лорд! – запротестовал Гиддон.

– Нельзя ли нам… – Биттерблу начала терять нить разговора. – Гиддон, по пути пришлите сюда кого-нибудь из моих писарей или стражников, хорошо? Любого, кто, по-вашему, сгодится для собеседования.

И они начали беседовать с воинами и конторщиками, а Биттерблу обнаружила, что идеи множатся столь стремительно, что их все не уложить на бумаге. Идеи росли во всех направлениях и измерениях; они сами словно превращались в скульптуру или замок.

А потом все покинули ее, возвратясь к своим делам, и она снова осталась наедине с пустотою и неверием.

Раффин, Банн и По явились к ужину, но опоздали. Биттерблу тихонько сидела за столом, покачиваясь на волнах их шутливой перепалки. «Самое большое удовольствие для Хильды – пилить молодежь, – подумала она. – Особенно красивых юношей».

Потом появился Гиддон с вестями о Сафе.

– Он лезет на стенку со скуки и тревожится о сестре. Но я получил от него отличное описание пещеры Пугач для Холта, ваше величество.

– Когда Пугач и Лису арестуют, – тихо произнесла Биттерблу, впервые за вечер вступив в беседу, – как думаете, сможем мы выпустить Сафа из башни? Пожалуй, зависит от того, какие показания они дадут. Я пока еще не чувствую, что монсийская стража у меня под контролем. – «Мне бы дышалось намного легче, будь корона у меня». – Как выполнено задание Совета, Гиддон?

– Я убедил заехавшего сюда шпиона короля Тигпена не возвращаться в Истилл.

– И как же вы это сделали? – спросила Биттерблу.

– Э-э-э… Ну… скажем так, я организовал ему круиз в Лионид.

Слова Гиддона были встречены ревом одобрения.

– Молодец, – сказал Банн, похлопав его по спине.

– А он хотел туда поехать? – уточнила Биттерблу, сама понимая, что вопрос бессмысленный.

– В Лионид хотят все! – воскликнул По.

– Пригодилась настойка от тошноты? – спросил Раффин, от восторга так сильно стуча кулаком по столу, что серебро дребезжало.

Гиддон кивнул; все поднялись с мест и устроили ему овацию.

Биттерблу незаметно переместилась на диван. Время было позднее, но как могла она остаться сейчас одна в темной спальне? Как посмотреть в лицо своему одинокому, дрожащему «я»?

Раз нельзя уснуть в чьих-нибудь объятиях, решила Биттерблу, она утешится голосами друзей. Пусть они обволокут ее, словно руки Сафа, словно руки Катсы, когда они спали в укрытых снегом горах. Катса. Как же болезненно она скучала по Катсе. Как остро иногда ощущалось присутствие или отсутствие человека. Сегодня она сразилась бы с По за объятия Катсы.

Конечно, она позабыла, что может увидеть сон.

Ей снилось, будто она гуляла по крышам Биттерблуона. Она шла по замковой крыше. Шла по краю парапета на стеклянном потолке своей башни, откуда видела все и сразу: дома в ее городе, мосты, людей, которые пытались быть сильными. Ее грело солнце, овевал ветерок, боли не было, и она не боялась стоять на вершине мира.

Наутро ее ожидало известие, что Дарби повесился в темнице.

На пороге своей спальни Биттерблу в ночной сорочке боролась с Хильдой, которая пыталась ее удержать. Она кричала, на чем свет стоит кляла Дарби, кляла монсийскую стражу, которая это допустила. Дикая, обезумевшая в своем горе так, что Хильда наконец не на шутку перепугалась, перестала ее сдерживать и просто стояла, умолкнув и сжав губы в тонкую линию. Явился По, и Биттерблу принялась орать на него; а он обнял ее, хотя она дралась и пиналась. Когда потянулась за ножом, он перехватил ее руку. Обнял крепче, увлек на пол и скрючился с ней в дверном проеме, заставив замереть.

– Ненавижу тебя! И его тоже. Ненавижу их всех! – кричала Биттерблу, а потом наконец, истерзав голос до предела, сдалась и разрыдалась. – Это я виновата, – всхлипнула она в объятиях По. – Я виновата.

– Нет, – сказал он, тоже в слезах. – Это было его решение.

– Это из-за того, что я отправила его в темницу.

– Нет, – снова сказал По. – Биттерблу, подумай о том, что ты говоришь. Дарби убил себя не потому, что ты отправила его в темницу.

– Они такие хрупкие. Я этого не вынесу. Если они вбили себе это в голову, их уже никак не остановишь. Угрозы не помогают. Мне стоило быть мягче. Надо было оставить его на работе.

– Биттерблу, – повторил По, – это не ты сделала.

– Это сделал Лек, – добавила Хильда, опустившись на колени рядом. – И до сих пор делает.

– Прости, что я на тебя накричала, – прошептала ей Биттерблу.

– Это ничего, милая моя, – сказала Хильда, гладя ее по волосам. И у Биттерблу защемило сердце при мысли об одиночестве Дарби, у которого не было таких друзей, не было никого, кто обнял бы его и поделился своею силой.

– Кто-нибудь, приведите ко мне Руда, – сказала она.

Как только ее бывший советник, сгорбившись, переступил порог, понукаемый монсийскими стражниками, Биттерблу спросила его:

– Руд, вы думаете о самоубийстве?

– Вы всегда были прямолинейны, ваше величество, – сказал он печально. – Это одно из качеств, которые я в вас ценю. Да, время от времени подобное приходит мне в голову. Но меня всегда останавливает мысль о том, какую боль я причиню внукам. Они будут совсем сбиты с толку.

– Понятно, – протянула Биттерблу, обдумывая его слова. – А что вы скажете насчет домашнего ареста?

– Ваше величество. – Он вгляделся ей в лицо и сморгнул слезы. – Вы и вправду мне это позволите?

– Отныне вы – под домашним арестом. Не покидайте покоев своей семьи, Руд. Если вам что-нибудь понадобится, пошлите мне весточку, и я приду.

Этим утром в темнице Биттерблу сидел еще один человек, которого она хотела увидеть, ибо Холт справился с заданием. Лиса и Пугач оказались за решеткой, – более того, Биттерблу вернули немало вещей, о пропаже которых она даже не подозревала. Украшения, хранившиеся в материнском сундуке. Книжка с картинками, которую она давным-давно положила на полку у себя в гостиной, – Лекова книга истин с изображениями ножей, скульптур и трупа Одаренного, в которой Биттерблу теперь видела извращенную логику. Множество прекрасных мечей и кинжалов, которые, как оказалось, за последние месяцы пропали из кузницы. Бедный Орник. Правда о Лисе, наверное, разбила ему сердце.