Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Значит, масонов – в сторону. Что еще осталось? Союз Двенадцати? «Эк куда тебя занесло! – уныло подумал Семен. – Ну хорошо, оставим свободный полет фантазии. Были ведь еще «филадельфы», «Арзамас», в конце концов! А что, и очень даже симпатичный был кружочек! Светлана, Чу, Сверчок, Две Огромные Руки… ну что за прелесть! Так, вот еще какие-то «зыряне» были… Филоматы и филареты…Плыне, Висла, плыне по родной краине, и допуки плыне, Польска не загине… Да, но это чистая политика. Не то, совсем не то…

А дальше и вообще уже сплошь секты! Ессеи, гностики, монтанисты, манихеи, катары, альбигойцы… Прыгуны, духоборы, адвентисты седьмого дня… Тюкальники… Вот еще, блин, религия! Антихрист на земле, поэтому каждому, чтобы не служить Антихристу – топором по затылку – тюк! Нет, наш плащ тут, конечно, ни при чем. Марабуты, исмаилиты… Друзы какие-то!.. Эти-то тут при чем? Зачем я сюда полез? Плащ ведь явно европейский!

Нет, так дело не пойдет. Ничего я не найду. А не пойти ли к сведущим людям?»

Потолкавшись пару дней на рынке, купив несколько пучков совершенно не нужной ему травы, Семен обзавелся адресами знахарок – в Куличе и окрестностях. Вывел из сарая пожилую, едва ли не антикварную 21-ю «Волгу» с оленем на капоте, оставшуюся от отца, и стал кататься. Однако – опять же без особого толку.

Семен Орестович мог разговорить кого угодно – он умел слушать, сказывалось журналистское прошлое. Его заинтересованность в собеседнике была совершенно искренней, и собеседники это понимали. Объездив десяток старушек и стариков, а также молодых представителей почтенной профессии, получив массу сведений о народных средствах (ну там, гнилая кровь, моча молодого поросенка, лягушки, вареные в собственном соку, и прочая колдовская гастрономия), о гаданиях – на картах, на кофейной гуще, на бобах, – он, однако, нимало не приблизился к цели. Все это – белиберда чистой воды…

Абракадабра.

Совсем потеряв надежду, Семен Орестович решил махнуть вместе с плащом в столицу. Там у него оставались кое-какие знакомства, и можно было добраться как до сведущих историков, так и до адептов чистого знания. Хотя и опасное это дело… Но, не выяснив тайны плаща, Семен уже не мог жить спокойно. У него появилась цель! Скучно же валяться на диване с годовой подшивкой «Нивы» за 1913 год.

Вытащив плащ из-под дивана, он снова стал его внимательно разглядывать – и вдруг вспомнил, как еще ребенком лечился у старухи-соседки. Старуху на улице звали Салихвоновной, и жила она буквально в ста метрах от дома Семена. Бабке сейчас за девяносто, она слепа, глуха как пень, но… чем черт не шутит!

Прихватив бутылку самогона (вся улица знала бабкины пристрастия, которым она не изменила и в столь почтенном возрасте) и плащ в свертке, Семен пошел к Салихвоновне.

– А что, бабуся, не худо бы вина выпить! – вспомнив бессмертные строки, начал разговор Семен.

– С хорошим человеком чего же не выпить! – мгновенно согласилась бабка, доставая граненые стаканы эпохи Никиты Сергеевича и сиреневую, уже лишенную шелухи луковицу. – Я так понимаю, ты принес, мил человек?

Хватили по стаканчику. Бабуся, прищурившись подслеповатыми глазками, заявила:

– Ну, чего у тебя? Просто так, Семочка, ты не пришел бы старуху проведать! Который месяц, как вернулся, а зашел только сейчас!

Семен достал из пакета плащ:

– Посмотри!

Бабка тронула бархат, проворно для своего возраста отскочила в сторону и начала мелко-мелко креститься;

– Да ты что, умишком ослаб – такую вещь по улице таскать?!

– Мне знать надобно – что это? – сказал Семен. – Можешь сказать?

– Откуда? – весьма натурально удивилась бабка. – Сам приволок и сам спрашивает! Знаю только – вещь непростая.

Посидели, помолчали.

– А налей-ка мне, дружочек, еще малость, – попросила старушка.

И выпила, не дожидаясь собеседника.

– Так тебе скажу, Семка, что это такое, не знаю, брехать не буду, да и грех брехать-то в мои года, а только знаю я, милок, что вещь эта отца твоего от смерти не раз спасала. Ведь он у тебя был орел, чистый орел! Четыре танка под им сгорели-то! Все, кто в их были – в головешки, а он – живой! Помнится, бабка-то твоя сказывала как-то, что как с-под городу Риги отступали в сорок первом, так в какую-то тамошнюю церковь снаряд германский попал, полстены вывалилось, а там – шкилет, а на нем – вот энта вещь, и как новая, – ни пыли на ей, ни грязи, ни моли. А твой-то отец грамотный был! Он эту вещь и сохранил… Но мы тут про нее не болтали… Грех, да и власти прознать могли… Товарищ Сталин – и-и-и! Не губошлеп, совсем не губошлеп! Так что спрятала твоя бабка эту вещь до лучших времен… А где они, лучшие-то времена?!

Салихвоновна потянулась к бутылке, плеснула в стакан.

– А как узнать-то, что это за вещь? – дождавшись, когда бабка допьет остатки самогона, спросил Семен Орестович.

– Ну ты герой! – восхитилась бабка. – Весь в отца! А не страшно?

– Да как не бояться-то? – искренне удивился Семен. – Боюсь, конечно, понял уже, что сила в ней страшная… Но если все время бояться, так и вся жизнь мимо пробежит…

– Я, бывало, в молодые-то годы – ух-х! Ведьмой была!.. Да, чистая ведьма! – морщинисто жмурясь, сказала Салихвоновна. – Тоже на разные подвиги тянуло! Но, впрочем, не во мне дело. А про эту вещь ты у своего домового спроси! Он у вас со старинных времен обжился! В старые годы, еще при царском-то режиме, была тут конюшня поповская, а при ней сторожка. А в гражданскую конюшню Дунька-партизанка спалила! А коней увела, да!.. а в сторожке твой дед жить стал – дом-то у него отобрали! А потом уж пристроил саманочку… А уж после-после отец твой, уже при Никите-кукурузнике, построился… А домовой-то все один остался… И вещь эту он принял! Ведь ни пожару у вас не было, ни потопу, ни мору какого… Домовые, они любопытные. Мнится мне, что справки ваш домовой о ней навел. Потому и не беспокоился. А что отец рано ушел – это, конечно, от силы, что вещь имеет… Она же свою силу-то ему дала, а он-то в этих делах темный был… А коли ты темный, то оно так: что взял, то верни! Да! Так что ты не игрался бы с этой вещью, а то она потом с тебя спросит…

Семен хотел что-то сказать, да задумался. «Какой домовой! – подумал он, но тут же задумался. – Плащ-то – вот он! И Сила тоже. Не может быть, а есть! Может, и домовой тоже… есть?»

– А как с домовым связаться-то, – спросил он на всякий случай. – Научи, Салихвоновна?

– Ох, не к добру настойчив, – вздохнула старуха. – Научить-то можно, я, когда в ведьмах ходила, травничек составила… ну, там не только о травах… Тока ты имей в виду: такие дела без магарычу не делаются…

Разбирая бабкин почерк, Семен Орестович лежал на диване и читал: «Траве ятрышник, иначе называемой «кукушкины слезы», свойственно делать бег лошади быстрым и неутомимым. Для этого нужно к овсу подмешать горсть ятрышника, нарезанного в мелкие кусочки, а перед тем временем, как ей нужно бежать, смазать брюхо и ноги оленьим жиром, на шею повесить два волчьих зуба и накормить волшебной травой».