Холли Блэк - Королева ничего [litres]

– И вы оживляли его? – спрашиваю я, вспоминая стоявший в кабинете Кардана стеклянный шар, внутри которого беспокойно скребся сверкающий красный паук. Меня переполняет ужас при мысли о том, какой трагедии удалось избежать, а затем на смену ему приходит ослепляющий гнев.

– Но Кардан до сих пор жив, не так ли? – пожимает плечами Гримсен.

Ответ в классической для фейри манере. Звучит вроде как нет, хотя на самом деле означает, что кузнец пытался, но не смог.

Мне надо бы расспросить Гримсена о том, как сбежать из лагеря, но чувствую, что не смогу провести с ним ни минуты, чтобы не проткнуть кузнеца его же собственным оружием.

– Могу я вновь навестить вас? – выдавливаю я фальшивую улыбку. Боюсь, что со стороны она скорее похожа на жуткую гримасу.

Мне не нравится взгляд, которым меня окидывает Гримсен. Так он мог бы смотреть на драгоценный камень, который ему хочется поместить в металлическую оправу.

– Буду рад вновь видеть тебя, – говорит он и многозначительно добавляет, обводя широким жестом свою кузницу: – Как видишь, я очень люблю красивые вещицы.

После моего визита к Гримсену я возвращаюсь в лес и с похвальным усердием собираю все, что может годиться в пищу – ягоды рябины, дикий щавель, крапиву, немного «сладкой смерти» и огромное количество белых грибов. Сильно пинаю камешек, посылая его глубже в лес. Затем пинаю второй. Да, немало мне потребовалось камешков, чтобы успокоиться и почувствовать себя лучше.

Я не нашла способа сбежать отсюда и ровным счетом ничего не узнала об отцовских планах войны. Единственное, чего мне удалось достичь, так это того, что я стала еще на шаг ближе к разоблачению и провалу.

Бредя наедине с этими мрачными мыслями, я обнаруживаю Мадока. Сидя у огня перед палаткой, он чистит и точит кинжалы, которые всегда носит при себе. Испытываю вполне естественное желание помочь ему, но вовремя напоминаю себе, что Тарин этим никогда не стала бы заниматься.

– Присаживайся, – приглашает Мадок, похлопывая по бревну рядом с собой. – Не привыкла ты к военной кочевой жизни, да вот пришлось тебе с головой в нее погрузиться.

Подозревает он меня или нет? Я сажусь, ставлю свою доверха наполненную корзинку перед костром и убеждаю себя, что он не разговаривал бы так любезно, если бы думал, что перед ним Джуд. Я сознаю, как мало мне отпущено времени, и потому использую шанс задать вопрос, который давно вертится у меня на – языке:

– Ты на самом деле думаешь, что сможешь победить его?

Он смеется так, словно это детский вопрос. Наивный такой и глупый. Вроде: «А если ты свою руку далеко-далеко протянешь, сможешь снять луну с неба?»

– Я не стал бы затевать эту игру, если бы не мог победить в ней.

Его смех неожиданно ободрил меня. Он действительно верит, что я Тарин, а значит, ничего не знаю и не понимаю в войне.

– Да, но как?

– Всей стратегии я тебе рассказывать не буду, ты ее все равно не поймешь, – говорит он. – Но если в двух словах, то я вызову Кардана на дуэль, а когда выиграю ее, то раскрою ему башку, как дыню.

– Дуэль? – растерянно переспрашиваю я. – А с какой стати он станет драться с тобой?

Кардан Верховный король. У него есть армия, которая встанет между ним и Мадоком.

– Из-за любви, – усмехается Мадок. – И из чувства долга.

– Из-за любви? К кому? – Не думаю, что Тарин была бы сейчас сбита с толку сильнее, чем я.

– Голодающему мужчине никакой банкет слишком обильным не покажется, – загадочно отвечает он.

Я не знаю, что на это сказать. Спустя секунду Мадок решает сжалиться надо мной.

– Я знаю, что вопросы тактики боя тебя не интересуют, но вот этот урок, пожалуй, будет полезен даже для тебя. Ради того, чего он сильно хочет, человек пойдет на любой риск. Есть пророчество, которое гласит, что Кардан будет слабым королем. Оно висит над его головой, хотя он верит в то, что сумеет обмануть свою судьбу с помощью чар. Что ж, посмотрим, как это у него получится. Я собираюсь дать ему шанс доказать, что он достойный правитель.

– А затем? – подбадриваю я его, но Мадок только смеется в ответ и говорит:

– А затем народ будет называть тебя принцесса Тарин.

Всю свою жизнь я слышала о великих победах фейри. Как и следует ожидать от бессмертного народа с крайне низкой рождаемостью, большинство сражений протекают чисто формально, как и порядок наследования. Народ предпочитает избегать крупномасштабных войн, подменяя их предварительно согласованными дуэлями. Кардан никогда не уделял достаточно времени урокам фехтования, поэтому дуэлянт из него, прямо скажем, слабый. Так с какой же стати ему соглашаться на дуэль?

Но если я задам этот вопрос, Мадок легко может раскусить, кто я. С другой стороны, хотя бы что-нибудь спросить все же надо. Не могу же я просто сидеть и молчать как дура с раскрытым ртом.

– Джуд каким-то образом получила контроль над Карданом, – пытаюсь я как бы рассуждать вслух. – Может быть, и тебе удалось бы то же самое, и…

– Вспомни, что случилось с твоей сестрой, – перебивает он меня, качая головой. – Уж какую силу она имела, а все равно он ее назад отобрал. Нет, я даже притворяться больше не намерен, что якобы служу ему. Теперь я сам буду править. – Он прекращает точить свой кинжал и смотрит на меня. Замечаю опасный огонек в его глазах. – Я давал Джуд шанс за шансом стать полезной для семьи. Давал возможность поделиться со мной, что за игру она вела. Если бы она сделала это, все пошло бы совсем иначе.

Меня пробирает дрожь. Неужели он догадался, что это я сижу перед ним?

– Джуд очень переживает, – говорю я, надеясь, что мне удается сохранить безучастный тон. – Во всяком случае, если верить Виви.

– И ты не хочешь, чтобы я наказал ее еще сильнее, когда стану Верховным королем, так? – спрашивает Мадок. – Но ты не думай, что я не горжусь Джуд. На самом деле она многого добилась, очень многого. Пожалуй, она похожа на меня больше всех из моих детей. И как все дети в мире, она была бунтаркой, стремилась ухватить больше, чем в руках умещалось. Но ты…

– Я? – Отвожу глаза и смотрю на костер. Неприятно слышать, когда он говорит обо мне в третьем лице, но еще противнее было бы услышать то, что предназначено только для ушей Тарин. Я чувствую себя так, словно сейчас ворую что-то у сестры, но при этом не вижу возможности прекратить этот разговор, не выдав себя при этом.

Он тянется, чтобы взять меня за плечо. Этот жест был бы ободряющим, если бы его рука не давила слишком сильно, если бы когти были не такими острыми. Мне кажется, что он собирается сейчас схватить меня за горло и сказать, что я попалась. Мое сердце начинает частить.

– Ты, должно быть, думала, что я отдавал Джуд предпочтение перед тобой, несмотря на ее неблагодарность, – говорит Мадок. – Но это просто потому, что я понимал ее лучше, чем тебя. Хотя у нас с тобой тоже есть кое-что общее – у нас обоих неудачный брак.