Холли Блэк - Королева ничего [litres]

Мое разочарование еще больше усиливается, когда дальнейший разговор прерывает появление слуг, несущих обед. Сегодня это огромный кусок медвежьей жареной вырезки с гарниром из морошки. Один из солдат заводит с Гримсеном разговор насчет его заколки в виде сердца. Сидящая рядом со мной Ориана болтает с придворным из Двора Зубов о стихотворении, которое мне неизвестно. Я сосредотачиваю свое внимание на голосах сидящих слева от меня Мадока и леди Ноури. Они говорят о том, какие еще Дворы можно привлечь на свою сторону.

– Вы говорили с Двором Термитов? – спрашивает леди Ноури.

– Да, – кивает Мадок. – Лорд Ройбен разгневан на Подводный мир, и ему не нравится, что Верховный король отказал ему в праве совершить месть.

Мои пальцы сильно сжимают нож. Лорд Ройбен. Я заключила с ним сделку. Убила Балекина ради него. Это стало для Кардана предлогом, чтобы изгнать меня. Горько сознавать, что теперь, после всего этого, лорд Ройбен, возможно, предпочтет присоединиться к Мадоку.

Но независимо от того, чего хочет лорд Ройбен, он давал клятву верности Кровавой короне. И если некоторые Дворы – тот же Двор Зубов, например, – могут считать себя свободными от подобной клятвы, данной их предками, большинство из них ею все же связаны. Включая в том числе Ройбена. Интересно, каким образом Мадок собирается разорвать эти узы? Ведь без этого не имеет значения, с кем предпочитают быть Нижние дворы. Они должны сохранять верность только правителю, на голове которого надета Кровавая корона, – Верховному королю Кардану.

Но поскольку Тарин ничего не могла бы сказать по этому поводу, то и я прикусываю свой язык, а вокруг меня продолжают журчать разговоры. Позднее, вернувшись в нашу палатку, я приношу кувшины медового вина и наполняю им кубки генералов Мадока. Для них я особого интереса не представляю – так, просто одна из смертных приемных дочерей Мадока. На таких, как я, обычно не обращают внимания, когда проходят мимо. Ориана на меня удивленных взглядов больше не бросает. Если ей и показалось необычным мое поведение с Гримсеном, это, кажется, не стало поводом подозревать меня.

Я чувствую, как притягивает меня моя старая роль – простая, удобная, понятная. Она готова накрыть, окутать меня, словно тяжелым одеялом.

Но сегодня кажется невозможным, что я когда-то была не такой, как вот эта послушная пай-девочка, которую я играю.

Отправляясь спать, чувствую горечь в горле. Это та горечь, которой я давно уже не ощущала, та самая, что приходит из-за невозможности повлиять на ход событий, даже если они происходят прямо у меня на глазах.

Я просыпаюсь на койке, укрытая с головой мехами и одеялами. Пью крепкий чай у костра, прохаживаюсь, чтобы размять руки-ноги. К моему облегчению, Мадок уже ушел.

«Сегодня, – говорю я себе. – Сегодня я должна найти способ уйти отсюда».

Когда мы шли по лагерю, я заметила, что здесь есть лошади. Возможно, мне удалось бы украсть одну из них. Но наездница я та еще, а уж без карты и вовсе очень скоро могу заблудиться. Те, кто меня интересует, наверняка собрались сейчас в штабной палатке. Надо бы придумать предлог, чтобы навестить моего отца.

– Как ты думаешь, не хочет ли Мадок чаю? – с надеждой спрашиваю я Ориану.

– Если бы захотел, мог прислать за ним своего ординарца, – ласково отвечает мне она. – Но для тебя и кроме забот о чае есть много важных и полезных дел. Мы, придворные леди, собираемся и шьем флаги. Присоединяйся к нам, если хочешь.

Ничто не выдаст меня с головой быстрее, чем мое неумение держать в руках иголку и нитку. Сказать, что я просто плохо шью, значит ужасно польстить мне.

– Не думаю, что я готова отвечать на расспросы насчет Локка, – предупреждаю я.

Она сочувственно кивает. Такие дамские посиделки – самый главный рассадник всевозможных слухов и сплетен, и смешно даже думать, что убийство моего мужа не станет там вишенкой на торте.

– Тогда ты можешь взять корзинку и пойти поискать что-нибудь пригодное в пищу, – предлагает Ориана. – Только смотри, держись подальше и от леса, и от лагеря. А если все-таки наткнешься на часовых, покажи им значок Мадока.

– Вот это мне вполне по силам, – соглашаюсь я, тщательно скрывая свое нетерпение.

Пока я надеваю на себя позаимствованный плащ, Ориана накрывает мою руку своей ладонью.

– Я слышала вчера твой разговор с Гримсеном, – говорит она. – Будь с ним очень осторожна.

Я помню ее многочисленные наставления насчет того, как надо вести себя на праздниках. Ориана повторяла их на протяжении многих лет. Заставляла нас с сестрой давать ей обещания, что мы не будем танцевать, ничего не станем есть и вообще не сделаем ничего, что могло бы повредить репутации Мадока.

И нельзя сказать, что у нее не было причин вести такие разговоры. Перед тем как стать женой Мадока, она сама была любовницей Верховного короля Элдреда и знала, что одна из других его любовниц – и при этом близкая подруга Орианы – была отравлена. Это, конечно, так, но все равно ужасно раздражает.

– Буду. Я буду осторожна, – говорю я.

– Гримсен очень много чего хочет, – смотрит мне в глаза Ориана. – Если ты будешь с ним мила, он может решить, что хочет и тебя тоже. Захочет именно за твою доброту, как хотят, например, заполучить драгоценный камень. Или может захотеть просто для того, чтобы посмотреть, откажется после этого от тебя Мадок или нет.

– Я понимаю, – отвечаю я с таким видом, будто действительно все приняла к сведению, и за меня ей больше не стоит беспокоиться.

Ориана отпускает мою руку и улыбается. Судя по всему, она верит, что мы поняли друг друга.

Выйдя из палатки, я со своей маленькой корзинкой направляюсь в сторону леса. Добравшись до его края, останавливаюсь. Меня переполняют радость и облегчение от того, что я больше не играю роль моей сестры. На короткое время позволяю себе расслабиться. Делаю несколько успокаивающих нервы глубоких вдохов и прикидываю свои варианты. Вновь и вновь возвращаюсь мыслями к Гримсену. Несмотря на предостережения Орианы, он мой главный шанс и главная надежда выбраться отсюда. Среди его магических безделушек вполне может найтись, например, пара железных колец, которые перебросят меня домой, или, скажем, волшебные сани, запряженные обсидиановыми львами. А даже если нет, то уж, во всяком случае, он не знает Тарин настолько, чтобы усомниться в подлинности ее личности.

Ну а если он захочет того, чего не захочу я, то у него есть дурная привычка оставлять ножы на виду. Острые.

Иду лесом, чтобы подняться выше по склону горы. Отсюда мне отлично виден весь лагерь. Нахожу взглядом самодельную кузницу, она на отшибе, и из трех ее труб поднимается дым. Затем нахожу место, где стоит большой круглый шатер – штаб, насколько я понимаю. Вероятно, там, внутри, находится Мадок и там же хранятся оперативные карты.