Энтони Райан - Песнь крови

Он протянул руку за запечатанным документом на столе.

— Король уже отдал распоряжение, чтобы королевская стража вернулась в Азраэль в случае, если мы преуспеем.

Ваэлин наскоро прикинул расстояние от перевала до столицы Кумбраэля. «Почти сотня миль. Два дня езды для быстрого всадника. Норта успеет доехать, может, и Дентос тоже. Самое сложное — вовремя добраться до крепости. Полку придется каждый день проходить минимум двадцать миль…»

— Возможно ли это, брат? — спросил принц.

Взгляд Ваэлина упал на кумбраэльские селения, обрисованные на карте аккуратными, четкими линиями. Многие ли в этих деревушках, разбросанных вдоль Западного тракта, догадываются о надвигающейся буре? Когда война окончится, возможно, карту придется перечерчивать заново… «В Кумбраэле ты увидишь многое — много ужасного».

— Сделаем, ваше высочество, — сказал он прямо и уверенно. «Кнутом их буду гнать всю дорогу, если потребуется!»

И они двинулись в путь, переходами по четыре часа, по двенадцать часов в день. Они шли вперед. Через луга к северу от Соленки, по холмам и долинам, в предгорья, служившие знаком, что граница близка. Тех, кто падал на ходу, поднимали пинками и заставляли идти дальше, тех, кто идти не мог, на полдня сажали на телеги, потом заставляли снова идти. Ваэлин объявил, что оставят только тех, кто готов присоединиться к Ушедшим, и рассчитывал на то, что солдаты боятся его достаточно сильно, чтобы продолжать идти. Пока что это работало. Они шли угрюмо, шатаясь под тяжестью оружия и припасов, злые оттого, что положенный ром прекратили выдавать вплоть до особого распоряжения, но они по-прежнему боялись его и по-прежнему шли вперед.

Каждый вечер Ваэлин находил Алюция Аль-Гестиана и по два часа занимался с ним. Поначалу мальчишка был в восторге от такого внимания.

— Это большая честь для меня, милорд, — серьезно сказал он, стоя со своим мечом-бастардом и держа его, точно метлу. Ваэлин выбил у него меч одним движением запястья.

— Забудьте о чести, будьте внимательнее. Поднимите оружие.

Через час сделалось ясно, что в качестве фехтовальщика Алюций — сущий поэт.

— Вставайте! — велел ему Ваэлин, подсекший ему ноги ударом плашмя. Он повторил этот прием уже четырежды, а мальчишка так и не сумел отследить, что он делает.

— Мне… э-э… нужно подольше позаниматься… — начал Алюций. Он покраснел, в глазах блестели слезы унижения.

— У вас просто нет к этому способностей, сударь, — сказал Ваэлин. — Вы медлительны, неуклюжи и не имеете вкуса к драке. Умоляю вас, попросите принца Мальция отпустить вас и отправляйтесь домой.

— Это она вас заставила!

Впервые за все время в тоне Алюция послышалась враждебность.

— Лирна! Все пытается меня уберечь. Так вот, милорд, я не хочу, чтобы меня берегли! Смерть моего брата требует отмщения, и я отомщу. Даже если мне придется проделать весь путь до крепости узурпатора пешком в одиночку!

«Опять мальчишеские речи!» Однако же в них чувствовалась сила и убежденность.

— Ваше мужество делает вам честь, сударь. Но если вы будете продолжать в том же духе, кончится лишь тем, что вы погибнете.

— Тогда научите меня!

— Я пытался…

— Вы не пытались! Вы пытались заставить меня уйти, и все. Учите меня как следует, тогда будет некого винить.

Разумеется, это была правда. Ваэлин думал, что пары часов унижений хватит, чтобы убедить мальчишку вернуться домой. Возможно ли в самом деле чему-то его научить за оставшееся время? Он посмотрел, как Алюций держит меч, как старается перехватить его поближе, чтобы уравновесить его тяжесть…

— Меч вашего брата, — сказал он, узнав лазурит в навершии.

— Да. Я подумал, что надо взять его с собой, в честь брата.

— Брат был выше вас, и сильнее к тому же.

Ваэлин немного поразмыслил, сходил к своей палатке и принес короткий воларский меч, который вручил ему король Янус.

— Вот, — он бросил оружие Алюцию. — Королевский дар. Посмотрим, не пойдет ли с ним дело лучше.

Парень по-прежнему был неловок, по-прежнему легко обманывался, но, по крайней мере, двигаться стал попроворнее, сумел отбить пару выпадов и даже попытался нанести ответный удар.

— Пока достаточно, — сказал Ваэлин, видя, что у Аль-Гестиана лоб потный и грудь тяжело вздымается. — Меч брата лучше пристегните к седлу. Утром вставайте пораньше и в течение часа отрабатывайте движения, которые я вам показывал. Завтра вечером опять будем тренироваться.

И еще девять вечеров подряд они тренировались. После утомительного дневного перехода Ваэлин пытался сделать из поэта воина.

— Не пытайтесь остановить меч, отводите его, — твердил он Алюцию, сердясь на то, что говорит совершенно как мастер Соллис. — Не принимайте на себя силу удара, отражайте ее!

Он сделал ложный выпад в живот мальчишке и тут же взмахнул мечом, целясь в ноги. Алюций отступил назад — клинок промахнулся на несколько дюймов — и ответил собственным выпадом. Удар был неуклюжий, несбалансированный, его легко было отбить, однако же парень сделал это быстро. Несмотря на то что Ваэлин по-прежнему не верил в успех, это произвело на него впечатление.

— Ладно. Хватит на сегодня. Поточите клинок и ступайте отдыхать.

— Но ведь уже лучше, правда? — спросил Алюций. — У меня уже лучше получается?

Ваэлин спрятал меч в ножны и похлопал мальчика по плечу.

— Похоже, в вас все-таки есть что-то от воина.

На десятый день один из разведчиков брата Макрила доложил, что до перевала осталось меньше половины дневного перехода. Ваэлин приказал полку разбивать лагерь, а сам вместе с принцем Мальцием и лордом Мустором поехал вперед, чтобы найти вход в тоннель. Отряд Макрила отправился с ними в качестве эскорта. Зеленые холмы вскоре сменились усеянными валунами склонами, на которых лошадям буквально ступить было некуда. Плюй сделался беспокоен, встряхивал головой и громко всхрапывал.

— Норовистый же у вас конь, брат, — заметил принц Мальций.

— Ему почва под ногами не нравится.

Ваэлин спешился, снял с седла лук и колчан.

— Оставим лошадей здесь, с одним из людей брата Макрила, и пойдем дальше пешком.

— А это обязательно? — спросил лорд Мустор. — Впереди еще мили и мили!

Судя по его обвисшему лицу, он провел еще одну ночь, предаваясь излишествам. Ваэлин вообще удивлялся, как он ухитрялся держаться в седле на протяжении всего похода.

— Тогда медлить не стоит, милорд!

Они брели вверх еще в течение часа. Серые горы нависали над ними, угнетая их своим угрюмым величием. Вершины, казалось, вечно были окутаны туманом, скрывающим солнце, приглушенный свет делал пейзаж однообразно серым. Несмотря на то что стоял еще конец лета, воздух был холодный, и липкая сырость проникала сквозь одежду.