Энтони Райан - Песнь крови

— Вы, мерим-гер, мягкотелы, — насмешливо сказал он. — Слабы и трусливы. Лишь численность придает вам силу, а это не будет длиться вечно. Однажды мы сметем вас обратно в море, и волны покраснеют от вашей крови.

Он встал, подошел к мальчику и засапожным ножом разрезал его путы.

— Я принимаю твой дар, хоть он и ничего не стоит, раз тебе нечего больше предложить.

— Пожалуйста.

Оказавшись свободен от пут, мальчишка безвольно обмяк. Лонак вздернул его на ноги, мальчишка всхлипнул, когда мужчина привел его в чувство несколькими пощечинами и осыпал бранью на их родном языке. Придя в себя, мальчишка устремил взгляд на Ваэлина, и его лицо снова окрасилось все той же ненавистью и кровожадностью. Он ощетинился, напрягся, готовясь к новой атаке. Взрослый лонак отвесил ему мощную затрещину, так что из губы у мальчишки потекла кровь, потом грубо пихнул его к поджидающей лошадке, взгромоздил мальчишку ей на спину и сурово указал вниз. Мальчишка бросил на Ваэлина последний взгляд, исполненный неприкрытой враждебности, и умчался в темноту.

Лонак вернулся к костру, снова потянулся за вяленой говядиной и угрюмо принялся есть.

— Хороший отец готов многое вынести ради сына, — заметил Ваэлин.

Лонак сверкнул глазами, его взгляд вновь сделался враждебным.

— Не думай, будто я тебе чем-то обязан! Не думай, что ты купил себе проход через наши земли ценой жизни моего сына. Ты жив потому, что Она так пожелала.

— Она?

Лонак с отвращением тряхнул головой.

— Вы веками сражаетесь с нами и так мало о нас знаете! Она наша проводница и наша защитница. Она наша мудрость и наша душа. Она правит нами и служит нам.

Ваэлин припомнил свою встречу в видении с Нерсус-Силь-Нин тогда, в Мартише. Что она говорила про лонаков? «Мне следовало бы знать, что верховная жрица отыщет путь».

— Верховная жрица. Она возглавляет вас?

— Верховная жрица…

Лонак произнес это так, словно пробовал на вкус неведомое блюдо.

— Тоже имя, ничем не хуже прочих. Наши обычаи нелегко описать на вашем ублюдочном языке.

— Ты неплохо говоришь на моем ублюдочном языке. Где ты ему научился?

Лонак пожал плечами:

— Во время набегов мы берем пленных, хотя толку от них мало. Мужчины слишком слабы, чтобы работать в копях дольше одного сезона, мрут быстро, а женщины рожают болезненных детей. Но как-то раз мы взяли в плен человека в сером одеянии. Он назвался братом Келлином. Он умел лечить и умел учиться. Со временем он заговорил на нашем языке как на своем родном, и я заставил его выучить меня своему.

— А где он теперь?

— Занемог прошлой зимой. Старый был, мы оставили его в снегу.

Ваэлин начал понимать, отчего лонаков так не любят.

— Так, значит, ваша верховная жрица велела вам меня пропустить?

— Пришло Слово с Горы. Один из мерим-гер явится в наши земли в одиночку, то будет величайший из их воинов, ищущий крови своего брата. Ему не следует причинять вреда.

«Крови своего брата… Похоже, их верховная жрица видит многое».

— А почему?

— Она не объясняет. Слово с Горы не оспаривают.

— А твой сын все же попытался меня убить.

— Мальчишки ищут славы в запретных деяниях. Он мечтал о том, как одолеет тебя и заслужит славу, как острейший меч мерим-гер падет перед его ножом. Чем я так прогневил богов, что они наделили меня таким дураком вместо сына?

Он нахохлился, сплюнул в костер и поднял взгляд на Ваэлина.

— Почему ты его пощадил?

— Не было нужды его убивать. Убийство без нужды противоречит Вере.

— Брат Келлин часто говорил о вашей Вере. Бесконечное вранье. Как может человек веровать, не имея богов, которые накажут его, если он нарушит завет?

— Бог есть ложь. Ложь не может наказывать.

Лонак откусил еще мяса и покачал головой. Он выглядел почти грустным.

— Я слышал голос огненного бога, Нишака, глубоко в темных пещерах под дымящейся горой. В нем не было лжи.

«Огненного бога?» Очевидно, этот человек принял пещерное эхо за голос одного из своих богов.

— И что он тебе сказал?

— Многое. Но все это не для твоих ушей, мерим-гер.

Лонак бросил мясо и мех с водой обратно Ваэлину.

— Искать смерти брата сулит несчастье. Зачем тебе это?

Ваэлин испытывал искушение не отвечать на вопрос и сидеть молча, пока лонак не уйдет. Говорить им, похоже, было больше не о чем, а от общества этого человека Ваэлин уж точно удовольствия не получал, и все же что-то заставило его высказать вслух те чувства, которые так его мучили. «Открыть душу незнакомцу легче».

— Он мне брат не по крови, но по Вере. Мы принадлежим к одному ордену, и он совершил тяжкое преступление.

— И ты его убьешь?

— Придется. Он не позволит мне увезти его с собой, чтобы предстать перед судом. А что, ваша верховная жрица велела вам пропустить и его тоже?

Лонак кивнул.

— Желтоволосый проехал здесь семь дней назад, он направлялся в Маарс-Нир-Улин-Сол. Ты намерен последовать за ним туда?

— Придется.

— Тогда тебя, скорее всего, будет ждать желтоволосый труп. В тех развалинах нет ничего, кроме смерти.

— Я слышал. Знаешь ли ты, что именно губит людей в разрушенном городе?

Лицо лонака недовольно скривилось. Очевидно, страх был для него болезненной темой.

— Наш народ туда не ходит, не ходили уже больше пяти зим, нам еще до этого не нравилось это место. Там воздух тяжкий, давит человеку на душу. А потом начали появляться трупы. Закаленные охотники и воины, убитые и растерзанные чем-то незримым, с лицами, застывшими в ужасе. Позорная это смерть — погибнуть от клыков зверя, даже если это магический зверь.

Он бросил взгляд на Ваэлина.

— Пойдешь туда — скоро будешь мертв, как и твой брат.

— Мой брат жив.

Ваэлин знал это, чувствовал по ровному гудению песни крови. Норта жив. Он ждет.

Лонак внезапно потянулся за оружием, вскочил на ноги и устремил на Ваэлина враждебный взгляд.

— Довольно нам болтать, мерим-гер. Не стану больше осквернять себя твоим обществом.

— Ваэлин Аль-Сорна, — сказал Ваэлин.

Лонак подозрительно сощурился.

— Что?

— Это мое имя. У тебя есть имя?

Лонак долго молча смотрел на него. Мало-помалу враждебность ушла из его взгляда. Наконец он покачал головой.

— Это не твое имя.

И беззвучно ушел в черноту за пределами круга света от костра.

Башня была, должно быть, футов двести в высоту, и Ваэлин мог представить себе, как впечатляюще она выглядела когда-то: стрела из красного мрамора и серого гранита, устремленная прямо в небеса. Теперь она превратилась в разбитую и потрескавшуюся дорожку из поросших бурьяном камней, ведущую в сердце разрушенного города. Приглядевшись, Ваэлин заметил, что обломки камня украшены тонкой каменной резьбой с изображением великого множества зверей и резвящихся обнаженных людей. Каменные фризы, что украшали более древние здания столицы, все носили военный характер: сплошь воины, ведущие забытые битвы на архаичном оружии, в старинных доспехах. Но тут битв не было: резьба выглядела веселой, подчас скабрезной, но без следов насилия.