Энтони Райан - Песнь крови

Ваэлин почувствовал, как вспыхнули у него щеки, хотел было извиниться, но промолчал. «Он прав, плохой из меня придворный».

— Простите за вторжение, ваше величество. Я пришел просить вас о помощи.

— Большинство людей приходят ко мне именно за этим. Хотя обычно они приносят с собой неприлично дорогие подарки и по нескольку часов подобострастно пресмыкаются передо мной. Ты тоже будешь пресмыкаться передо мной, юный брат? — Королевские губы скривились в невеселой ухмылке.

— Нет, — Ваэлин обнаружил, что его трепет стремительно развеялся, сменившись холодным гневом. — Нет, ваше величество. Не буду.

— И тем не менее ты являешься сюда в непристойно позднее время и требуешь от меня милостей.

— Я ничего не требую.

— Однако же ты чего-то хочешь. Интересно, чего именно? Денег? Вряд ли. Для твоих родителей деньги значили мало. Смею предположить, что и для тебя тоже. Быть может, помощи в сватовстве? Ты положил глаз на какую-то девицу, но ее отец не желает видеть в зятьях безденежного мальчишку из ордена?

Король склонил голову набок, пристально изучая Ваэлина.

— Нет, вряд ли. Что же это может быть?

— Справедливости, — сказал Ваэлин. — Правосудия для невинно убиенного человека и для его семьи.

— Вот как? Невинно убиенного? И кем же?

— Мною, ваше величество. Сегодня на испытании мечом я убил человека. Он был невинен, он стал жертвой неправедного приговора, вынесенного лишь затем, чтобы свести его со мной на испытании.

Король перестал улыбаться, лицо его сделалось куда более серьезным, но при этом абсолютно непроницаемым.

— Рассказывай.

Ваэлин рассказал ему обо всем: об аресте Урлиана, о том, что его жену заточили в Черную Твердыню, и назвал имена ответственных за это: Джентиль Аль-Хильза, судья, вынесший приговор Урлиану, а также Мандриль Аль-Унза и Харис Эстиан, два богатых человека, которые рассчитывали нажиться на его смерти.

— А откуда у тебя эти сведения? — спросил король, когда Ваэлин договорил.

— Сегодня вечером меня нашел один человек, которому я доверяю.

Ваэлин помолчал, набираясь мужества, чтобы пойти на риск — он понимал, что без этого нельзя.

— Человек, которому много известно о тех несчастьях, что преследуют отрицателей нашего Королевства.

— Ага. Для члена ордена у тебя весьма необычные знакомства.

— Вера учит нас, что разум человека должен быть открыт для истины, где бы он ее ни встретил.

— Похоже, что и манеру говорить ты тоже унаследовал от матери.

Король вынул из стопки на столе свежий лист бумаги, обмакнул перо в бутылку черных чернил и написал короткую записку. Потом протер перо рукавом, обмакнул его в красные чернила и написал список под черным текстом. В завершение он поставил замысловатую роспись, потом взял свечу и палочку сургуча, подержал сургуч над свечкой, капнул им на бумагу, легонько подул на сургуч и приложил к нему свой перстень.

— Каждый раз, как я ставлю свое имя под такой бумагой, — сказал король, отложив перо, — мне приходится вносить исправления в карту.

Ваэлин снова обернулся к висящей на стене карте и посмотрел на список: черные слова, перечеркнутые красным. «Имена, — понял он. — Имена людей, которых он убил. Должно быть, где-то там и отец Норты…»

— Этих людей я казню, — сказал король. — На основании того, что ты мне рассказал. Суда не будет: королевское слово выше любого закона. Их семьи меня возненавидят, но, поскольку я все равно намерен конфисковать их имущество и оставить их без гроша, это не имеет значения.

Ваэлин встретился взглядом с королем, пытаясь решить, не шутит ли тот, — но нет, это были не шутки.

— Не следует карать семью за преступление всего лишь одного из ее членов.

— Со знатью иначе нельзя. Если оставить родственникам их богатства, рано или поздно они воспользуются ими против меня. К тому же я знаю этих людей и их родню. Гнусные, алчные твари все поголовно. Жизнь под забором пойдет им только на пользу.

— Вы придаете слишком большой вес моим словам, ваше величество. А что, если я солгал?

— Ты не лгал. Пробыв тридцать лет королем, поневоле научишься отличать ложь от правды.

«Королевское правосудие весьма сурово…» — подумал Ваэлин. Согласен ли он мириться с этим? Но, взглянув в непреклонное лицо короля, он осознал, что выбора у него нет. Ход событий был предопределен в тот миг, как он открыл рот.

— А что с женой того человека?

— Да, это проблема. Она ведь нераскаянная отрицательница. Аспект Тендрис, несомненно, постарается вывесить ее на стене в железной клетке. Если она, конечно, не умрет под пытками.

— Но, ваше величество, ведь вы король нашего Королевства и поборник Веры. Вы должны иметь какое-то влияние…

— Должен, говоришь? — На лице короля отобразился гнев, смешанный с усмешкой. — То, что я должен, я уже сделал, — он указал на подписанный им смертный приговор. — Долг короля — вершить правосудие везде, где он может. Я убью этих людей, потому что они нарушили законы Королевства и заслужили такой конец. Что до жены их жертвы, ее преступления выходят за пределы моей юрисдикции. А потому вопрос не в том, что я «должен», а в том, что я могу сделать, если это будет отвечать моим целям. Что ж, Ваэлин Аль-Сорна, объясни мне, каким образом спасение жизни этой женщины послужит моим целям. Ты воспользовался своим именем, чтобы проникнуть сюда. Так больше тебе сказать нечего?

«Матушка, прости меня!»

— Я знаю, что у вашего величества были свои планы на мой счет, до того как отец отправил меня в орден. Если вам угодно, я готов предоставить себя в ваше распоряжение, при условии, что вы дадите свободу жене Урлиана.

Король взял хрустальный графин, стоявший на столе, и плеснул в бокал красного вина.

— Кумбраэльское, десятилетней выдержки. Чем хорошо быть королем — в твоих подвалах всегда будут лучшие вина.

Он предложил графин Ваэлину.

— Не угодно ли отведать?

Голова у Ваэлина все еще болела после давешней попойки.

— Нет, ваше величество, благодарю вас.

— Твой отец тоже не стал бы пить со мной.

Король неторопливо пригубил вино.

— Но он и не пытался со мной торговаться. Я приказывал, он выполнял.

— Верность — наша сила.

— Ага. Отличный девиз, один из лучших у меня. Я сам его для него сочинил, и даже ястреба, как ваш семейный герб, выбрал для него сам. По правде говоря, это было нечто вроде шутки. Твой отец не переваривал ястребиную охоту, в конце концов, это развлечение для знати.

Он отхлебнул еще вина, вытер с губ красную полосу рукавом, испачканным в чернилах.

— Ты знаешь, отчего он ушел со службы?

— Я слышал, будто вы с ним повздорили оттого, что он хотел жениться и узаконить мою сестру.

— А, так ты про нее знаешь? Должно быть, это было для тебя серьезное потрясение. Что ж, это правда: я действительно отказал твоему отцу в разрешении жениться, и он из-за этого рассердился. Но, по правде говоря, я полагаю, что он решился меня бросить, когда мне пришлось казнить своего первого министра. Они много лет были на ножах, но, когда воровство Аль-Сендаля выплыло наружу, твой отец высказался в его защиту, когда никто другой бы не стал. Разумеется, министру пришлось умереть, хотя это была серьезная потеря. Не многие люди разбирались в финансах лучше Артиса Аль-Сендаля.