Антон Демченко - Шаг второй. Баланс сил [litres]

Уроки начались. Начались с лекции персонально для одного болезненного гимназиста, целую неделю пропускавшего занятия. Да, по уважительной причине, да, педагогический состав прекрасно понимает, что бывают ситуации и болезни, с которыми не справляются даже тренированные организмы фамильных, но если бы означенный гимназист вздумал провернуть шутку с поддельным бюллетенем, он бы узнал, почему из первой государственной гимназии города Хольмграда подобные изворотливые личности вылетают без звука и возможности восстановления. Да, Полина Георгиевна проверила подлинность представленного бюллетеня и не сомневается в нём ни на гран. Но она обязана предупредить гимназиста… Зачем я пришёл в гимназию за сорок минут до начала занятий? Зачем?!

От выслушивания очередной вариации на тему прогулов и их недопустимости нас с куратором отвлёк влетевший в её кабинет секретарь директрисы.

– Хабаров, ты здесь? Замечательно, – облегчённо выдохнул он и, тут же собравшись, скомандовал в лучших традициях вертухаев: – С вещами на выход!

– Куда? – холодно осведомилась Полина Георгиевна, моментально превратившись из милой в своей напускной строгости молодой женщины в классического руководителя системы «я – начальник, ты – дурак».

– К директрисе, Полиноч… госпожа Сомм, – секретарь только что во фрунт не вытянулся, но взглядом на меня надавил. Попытался, если быть точным.

– Что ж, идёмте, – поднялась из-за стола куратор. Я, прихватив портфель, двинулся было следом за выскользнувшим из кабинета секретарём, но Полина Георгиевна меня остановила. – Ерофей, не принимай его слова всерьёз. Можешь оставить свои вещи здесь.

– Нет-нет, госпожа Сомм, это вовсе не была шутка, – тут же встрепенулся секретарь и прибавил ходу.

Мы с куратором переглянулись и отправились в ту же сторону, но почти тут же в моём кармане подал голос зерком.

– Ещё раз здравствуй, Ерофеюшка, – голос Старицкого был тих и медоточив.

– Виталий Родионович? – удивился я.

– Он самый, – всё тем же тоном ответил князь. – Я что звоню… будешь в кабинете директрисы, не удивляйся ничему и постарайся никого не убить.

– Э-э? – не понял я.

– Я тебя предупредил, – построжел Старицкий и, словно спохватившись, заметил: – Да, ты уж не жадничай там, отдай что попросят. Ладно?

– Кто попросит? Что попросит? – понимания так и не прибавилось, хотя кое-какие подозрения… м-да.

– Увидишь – узнаешь, – отрезал князь. – Удачи, земляк.

В кабинете директрисы было людно. В гостевом кресле, приставленном к огромному, словно палуба авианосца, столу, со скучающей физиономией восседал уже знакомый мне штабс-капитан Свиридов и вёл вежливый, но явно пустой разговор с хозяйкой этого самого стола в частности и кабинета в общем. И ладно, если бы из «лишних» людей здесь был только Гордей Болеславич, так ведь нет. Вдоль дальней стеночки выстроились в рядок три подтянутых, но так и фонящих недовольством и стыдом фигуры, в серых «тактических» комбезах, высоких «берцах» и шлемах с затемнёнными, но сейчас поднятыми забралами. Ах да! И с пустыми кобурами на поясах. Ну да, «увидел» и «узнал».

Вот же гадство! С другой стороны… что, Свиридову или тому же Старицкому трудно было предупредить о наличии охраны заранее? Ну, вот пусть теперь и не жалуются…

Заметив нашу компанию, директриса непритворно тепло улыбнулась.

– А вот и господин Хабаров, – констатировала она, поднимаясь с кресла. – Что ж, Гордей Болеславич, как и договаривались, оставляю вас с моим воспитанником наедине. У вас есть десять минут, после чего Ерофей должен быть на уроке.

И выплыла из кабинета, увлекая за собой секретаря и куратора, умудряясь на ходу ещё как-то успокаивать недовольную Полину Георгиевну, так и пышущую возмущением… и любопытством. Женщины!

Хлопнула входная дверь, отрезая нас от приёмной, и тут же по стенам пробежали искажения от запущенного штабс-капитаном воздействия-глушилки. Однако какие предосторожности! Господин штабс-капитан радеет о чести своих подчинённых? Как-то странно.

Одним жестом включив лежащий в кармане зерком, я кивнул Свиридову.

– Добрый день, Гордей Болеславич, – со вздохом произнёс я.

– Издеваешься? – хмуро осведомился тот, вперив в меня с-суровый взгляд, и тут же рявкнул: – Ты что творишь, мальчишка?! Кто тебе дал право нападать на моих людей?!

– А на них не написано, чьи они! – возмутился в ответ я.

– Ну да, а подумать? Чьи ещё люди могли ходить за тобой хвостом, после крайнего разговора с его сиятельством? – Свиридов только что слюной не брызгал от возмущения.

– В душе не… – я вовремя осёкся. Глубоко вздохнул и, чуть успокоившись и отгородившись от захлёстывающего меня гнева собеседника, которому чуть не поддался сам, договорил: – Уж извините, господин штабс-капитан, но у меня имеется крайне негативный опыт столкновения с такими же вот преследователями, после которого я вынужден был провести немало времени в госпитале. С тех пор я очень нервно отношусь к людям, без всякого предупреждения следящим за моими передвижениями! Если вы хотели приставить ко мне охрану, то стоило сообщить об этом заранее, чтобы я не дёргался зря. Тогда и подобных эксцессов можно было бы избежать. Не находите?

– М-мальчишка! Что бы ты понимал! – рыкнул штабс-капитан. – Думаешь, поучаствовал в убийстве единственной твари, и уже кум королю?! Можешь людей метелить направо и налево? Как бы не так. Ты у меня ещё увидишь небо в алмазах, мажор хренов. Обещаю! Верни оружие моим подчинённым. И чтоб завтра, в пятнадцать ноль-ноль явился по этому адресу. Будем из тебя дурь выбивать.

В мои руки прилетел квадратик бумаги, на котором неровным, прыгающим почерком были написаны данные какого-то клуба «Бегун». Секунда, и под моим взглядом бумажка вспыхнула и рассыпалась серым пеплом.

– Прошу прощения, но никак не получится, господин штабс-капитан, – я нагло улыбнулся в лицо багровеющему Свиридову. – По расписанию занятия в гимназии завтра заканчиваются в половину четвёртого. А из-за небрежности ваших подчинённых я и так пропустил неделю занятий и не намерен манкировать своими обязанностями далее. Что же касается оружия… я его верну лишь в присутствии князя Старицкого или его официального представителя. Честь имею, господин штабс-капитан.

Стена «крепостного щита» упала между мной и Свиридовым, заодно отрезав от меня и его горе-филеров. Щелчок каблуками с коротким «кавалергардским» поклоном, чёткий разворот через левое плечо… и-и… Дверь захлопнулась за моей спиной. Вежливо улыбнувшись уставившимся на меня директрисе, её секретарю и куратору моего класса, я проскользнул мимо них.

– Извините, у меня, кажется, урок начинается, – пробормотав это, я покинул приёмную и втопил по коридору, стараясь задавить довольную ухмылку, так и норовящую вылезти на лицо. Задор и кураж, не дававшие мне покоя с самого утра, наконец, нашли свой выход, так что в кабинет я ввалился довольный, как кот, обожравшийся ещё тёплой печёнки, уворованной с разделочного стола, прямо из-под носа мясника.