Дженнифер Доннелли - Сестрица [litres]

Она пришпорила коня и направилась к войскам.

– Мой верный народ! – обратилась она к солдатам. – Я здесь, среди вас… преисполнена решимости либо пасть вместе с вами в пылу сражения, либо жить вместе с вами; я готова расстаться с жизнью за нашего Господа, за мое королевство, за мой народ, за мою честь и кровь!

И тут же на глазах у Изабель, которая не смела шелохнуться от удивления, Темза стала бурным синим морем, в котором завязался морской бой. Быстрые английские корабли обстреливали испанцев из бортовых орудий. Свистели ядра. Горели суда. Дым стлался над морем. Когда же он наконец рассеялся, армада была разбита. Англия торжествовала победу.

Место действия снова изменилось. Празднично звонили колокола: Елизавета ехала по улицам Лондона. Под копыта ее коня бросали розы. Поравнявшись с Изабель, Елизавета спешилась. Слуга отвел коня прочь; приветственные крики смолкли.

– Англия и я одержали величайшую победу, – сказала королева. – Но нам еще предстоят новые бои. Новые войны. И новые победы. Те, о которых пока не рассказано в книгах.

Она взмахнула рукой. Грянули трубы. Из-под дерева вышла женщина и подошла к ней. За ней другая. И еще одна. Скоро их были уже десятки. Сотни. Когда все собрались, Елизавета стала представлять их одну за другой.

– Йенненга, принцесса Дагомба, – объявила она.

Молодая чернокожая женщина в тунике и штанах из материи в красную, черную и белую полоску шагнула вперед. В руке у нее было копье. Лондон сменился роскошной зеленой равниной. Два льва вышли из высокой травы и сели по обе стороны воительницы.

– Я командовала собственным отрядом, сражаясь против врагов моей страны, – заговорила она. – Не было всадника столь же искусного, как я.

И она метнула копье вверх. Вонзившись в ночное небо, оно взорвалось фонтаном серебристых звезд.

Изабель почти не дышала, до того она была взволнована. Всю жизнь ей твердили, что женщины-правительницы были всего лишь подставными фигурами, за которых правили другие, что они не сражались и не вели солдат в бой. Она даже встала на кресло ногами, чтобы лучше видеть замечательных созданий на сцене.

– Аббакка Чоута, – сказала Елизавета, когда смуглая молодая женщина в индийском сари из розового шелка вышла на середину сцены. – Женщина, которая на полном скаку стреляла горящими стрелами. Такая смелая, что ее называли Абхайя Рани, Бесстрашная Королева.

Абхайя Рани положила стрелу на лук, который был у нее с собой, прицелилась в небо и отпустила тетиву. Стрела взлетела высоко и вспыхнула ярким голубым пламенем. Бесстрашная Королева улыбнулась Изабель:

– Сорок лет я сражалась против тех, кто пришел поработить мою страну. Меня взяли в плен, но я умерла, как жила, – борясь за свободу.

Изабель казалось, что ее сердце вот-вот лопнет от восторга. Королевы, морские разбойницы, императрицы и военачальницы из разных концов земли выходили одна за другой, рассказывали свои истории, кланялись и уходили.

Они не были красивыми, эти женщины. Точнее, красота – это не главное, что в них было.

Они были проницательными. Могущественными. Коварными. Гордыми. Опасными.

Они были сильными.

Они были смелыми.

И прекрасными.

Изабель показалось, что прошли минуты, хотя на самом деле пролетели часы. Елизавета снова осталась на сцене одна.

– Не правда ли, странно: истории, которые рассказывают так редко, нам нужнее всего? – сказала она и, поклонившись, тоже шагнула в тень.

Изабель поняла, что пьеса окончилась.

– Нет, – прошептала она страстно. – Не уходи.

Тут снова появился маркиз, все в той же маске. В руке у него был серебряный подсвечник с одиноко горевшей свечой. Подойдя к краю сцены, он заговорил:

Маркиз наклонил голову. Затем поднес свечу к губам и задул.

Почти все светильники вдоль рампы потухли, лишь кое-где дотлевали огоньки. При их тусклом свете Изабель увидела, что и маркиз, и актеры ушли. На сцене стало пусто и тихо – настолько, что девушка слышала удары собственного сердца.

Очарование пьесы враз исчезло. Придя в себя, Изабель увидела, что стоит ногами на стуле. Сжав кулаки, она шагнула вниз. Волнение, изумление и чистая радость, которые она испытывала еще мгновение назад, стремительно покидали ее. Пустоту заполняла боль, глубокая и сильная.

– Зачем вы показали мне это? – выкрикнула несчастная девушка во тьму. – К чему дразнить меня тем, чего у меня никогда не будет? Теми, кем я не смогу стать?

Но кругом никого не было. Все вопросы Изабель обращала к себе.

Сняв ожерелье из драгоценных жемчужин, она положила его на обитое бархатом сиденье кресла, где его обязательно увидит Нельсон.

Еще миг, и Изабель верхом уже скакала на Нероне через поляну у замка. Прежде чем скрыться в лесу, она обернулась. Позади лежала разоренная сцена. И темный замок.

– Будь ты проклят, – прошептала она. – Проклят во веки вечные.

Тави потянулась и наклонилась, чтобы развязать завязанные узлом юбки.

– Как уеду с этой фермы, в жизни больше не стану глядеть на капусту, – сказала она.

Изабель согласилась. День, проведенный в поле среди кочанов, под палящим солнцем, выдался долгим и изматывающим. Платье Изабель промокло от пота. Башмаки отяжелели от налипшей на них грязи. Девушка с нетерпением думала о том, как окунется с головой в утиный пруд, а потом завалится на сеновал – спать.

Усталость преследовала ее весь день. Прошлая ночь не принесла желанного отдыха. Ей снился странный сон. Сначала на сеновале будто бы появился Нельсон. Затем они вместе предприняли ночную прогулку до замка Риголад, где маркиз с друзьями разыграл для нее пьесу.

Сон был отчетливым, словно явь, но это все-таки был сон. Иначе просто не могло быть. Все эти женщины… ведущие армии в бой, сражающиеся за свои королевства… фантазия, порождение ее неуемного воображения, не иначе. Просто ей приснилась детская мечта.

– Вам понадобится пистолет. Об этом мы не подумали. Три женщины, путешествующие одни, без защиты…

К Тави и Изабель подошел Гуго, весь день копавший картофель через поле от них. Его слова спугнули еще роившиеся перед глазами Изабель образы из ее сна.