Георгий Савицкий - Круговая оборона [litres]

Что касаетсся молодого комсорга, то в доверительной беседе старший парторг Иванов посоветовал лейтенанту не шибко-то развешивать уши. Виктор Ефимович напомнил и об ответственности, лежащей на «инженерах человеческих душ», и о чести советского офицера. Закругляя беседу, пригласил лично советоваться в особенно спорных ситуациях.

Хищение старшины кладовшиков и вообще оказалось пустяковым: служака хотел избавиться от ненужных вещей, обменяв их на некоторые припасы, в которых действительно нуждалась береговая батарея. Да, поступил он не слишком правильно, но вся вина старшины заключалась лишь в том, что правил он службу по собственному разумению. В общем, «хотел, как лучше, а получилось, как всегда». А вот политрук Будякин, что называется, «прихватил на горячем» незадачливого служаку, грозя военным трибуналом.

Алексей лично разъяснил все старшине кладовщиков, взяв с него в присутствии Виктора Ефимовича Иванова подробные объяснения о том, при каких обстоятельствах его пытался склонить на свою сторону политрук Будякин.

Сложнее всего оказалось с радиотелеграфистом из узла связи. В формальной беседе со старшим политруком Ивановым и с самим командиром батареи краснофлотец Иван Степанюк держался вежливо, отвечал о политике партии развернуто (чувствовалась «будякинская» демагогия), но вот от вопросов личного характера уходил. Алексей знал только, что Степанюк из Западной Украины, учился в Харьковском университете, где его и застала война. Пошел добровольцем на фронт, но попал не в сухопутные части, а на флот, так как имел радиотехническую специальность.

Но только вот Алексей – советский офицер-отставник, вынужденный сражаться с бандеровским отребьем на Светлодарской дуге зимой 2015 года, настороженно относился к уроженцам Западной Украины. Как бы то ни было, человек, чудом избежавший смерти под снарядами новых бандеровских фашистов уже в начале XXI и невероятным образом перенесшийся в 1941 год, имел все основания, мягко говоря, не доверять «западенцам»… Алексей хмыкнул, иронично прищурив глаза, – получается, «попаданец» – против «западенца»!.. Что ж, не он сам выбрал такую судьбу. Видимо, есть все же некие высшие силы, которым было угодно швырнуть его сознание сквозь бездну пространства и времени.

– Виктор Ефимович, я пока не буду подключать наших «особистов», последите-ка вы за Степанюком, так сказать, по партийной линии.

– Хорошо, я вас понял, Алексей Яковлевич… – помедлив, ответил старший политрук батареи.

Алексей усмехнулся, казалось бы – армия, прикажи и все будет исполнено. Но приходится действовать через личные контакты, осторожно просчитывая ситуацию. И ведь не для себя старается, а стремится не уронить честь уже прославленной ратными достижениями артиллерийской батареи!

Но и политрук Будякин не сидел сложа руки. Вскоре и сам Алексей, и Виктор Ефимович Иванов оказались огорошены новостью: на Тридцать пятую бронебашенную батарею должна была нагрянуть целая комиссия из Политуправления Севастопольского фронта! Каким-то образом Будякину удалось провести соответствующий рапорт «через голову» своего непосредственного начальника, старшего политрука батареи Виктора Иванова. Ситуация была еще более гадостной оттого, что все эти будякинские интриги происходили накануне важных событий, касающихся непосредственно обороны Севастополя. Совсем скоро должны были начаться бои в Евпатории и эвакуация морем советского гарнизона города.

Achtung, Feuer! – Генерал-полковник фон Манштейн хотел провести штурм Евпатории, так позорно отбитой у него русским морским десантом, как показательную операцию.

Будущий автор мемуаров «Утерянные победы» стремился отработать на штурме Евпатории мощную атаку города-героя Севастополя, в том числе и массированное применение артиллерии. Именно поэтому под Евпаторию передислоцировали несколько батарей дальнобойных 150-миллиметровых гаубиц. А в тридцати километрах от города оборудовали такие же позиции, как и приблизительно шестью месяцами ранее под Бахчисараем: сдвоенные железнодорожные пути со скруглениями-«усами». С полигона Рюгенвальде-Хиллерслебен на пяти железнодорожных составах привезли разобранное орудие «Толстый Густав» – это был «стальной брат» уничтоженной под Севастополем летом 1942 года «Доры». Второе чудовищное орудие калибра 800 миллиметров было названо в честь руководства фирмы Густава фон Болена и Гальбаха Круппа (это одно имя, так что не только пушки, но и имена у «тевтонов» громоздкие).

Алексей и был награжден самой высокой наградой СССР – Золотой Звездой Героя именно за то, что сокрушил «Дору». Стальное крупповское чудовище со стальным лафетом высотой с трехэтажный дом и общим весом в 1350 тонн было накрыто залпом сверхдальнобойных снарядов 35-й бронебашенной батареи.

Но «урок не пошел впрок»: генерал-полковник фон Манштейн проявил упорство и потратил огромные ресурсы, чтобы повторить артобстрел. Но теперь целью гитлеровского орудия-монстра был не укрепленный город-крепость Севастополь с мощными подземными укрытиями, а фактически беззащитная Евпатория.

Кроме шести поездов с собственно пушкой потребовалось еще несколько десятков воинских эшелонов, чтобы перевезти орудийную прислугу, инженеров, которые должны были монтировать «Толстого Густава» непосредственно на боевой позиции, огромные подъемные краны, оборудование и мастерские. Также требовалось привезти 800 отборных карателей отдельного батальона охраны и подразделение фельджандармерии. А также – две зенитные батареи 88-миллиметровых орудий и еще две батареи легких зенитных автоматов «флакверлинг». Над позицией «Толстого Густава» постоянно барражировала пара звеньев «Мессершмиттов-109» из истребительной эскадрильи. Хоть 4-й воздушный флот Вольфрама фон Рихтгофена и перебросили под Сталинград, но воздушное прикрытие 800-миллиметрового мегаорудия выполнялось надежно, с немецкой обстоятельностью.

С неторопливостью палача стальное чудовище выехало на огневую позицию. «Толстого Густава» тянули сцепки из шести мощных дизельных тепловозов. Огромная стальная конструкция, увенчанная стволом длиной более 32 метров, прошла по «усам» изгибающихся железнодорожных рельс и остановилась. Тепловозные сцепки, грохоча мощными дизелями, выплюнули струи сизого дыма и подали «Толстого Густава» немного назад. Потом – все же чуть вперед. Для маневрирования и наведения по горизонтали перед стрельбой орудию-монстру Третьего Рейха требовался свободный отрезок в пять километров. Наконец огромный железнодорожный транспортер замер, зафиксированный мощнейшими домкратами.