Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Огромный Кощей был неуязвим, однако и не так быстр, как человек. Когда Добрыня прыгал, перескакивая с утеса на утес, он только успевал обернуться, наносил удар туда, где витязя уже не было. В пылу схватки они давно удалились от заваленной землей Смрадной реки, сражались у высоких гор, исчезали в плотном тумане.

Малфрида невольно двинулась следом, продолжая творить заклинание. Ей надо было их видеть, надо было не упустить нужный миг.

– Ты слишком близко к ним, – расслышала она голос Мокея. – Лучше я подойду, я подскажу, а ты не прекращай колдовать, не останавливайся!

Он сделал несколько шагов туда, где маячила огромная тень великана, где порой вспышкой сверкал меч-кладенец. Мокей прикрывал собой Малфриду, в руке его подрагивал острый каменный тесак. Его единственный глаз следил за происходящим, видел, как настигает Добрыню гигантский силуэт, как тот уворачивается, отступает, чтобы потом опять напасть. Какая же в нем смелость!.. И каким маленьким он кажется подле этого великана!

Булава Кощея врезалась в уступ, где только что стоял витязь. Все содрогнулось, покатились камни, попадали деревья, из трещин потекли подземные реки. Добрыня изловчился и с диким криком обрубил удерживающую палицу длань Кощея. Она покатилась по склону, но и обрубком Кощей так ударил Добрыню, что тот полетел куда-то в сторону, ушибся о скалы, захлебнулся от боли и удушья. Казалось, ни вдохнуть, ни выдохнуть.

А Кощей уже грохочет, приближаясь, клубятся и разлетаются вихри тумана, несет вонючим трупным смрадом. И совсем близко его темное лицо, шарят, сверкая мертвой белизной, пустые, но все замечающие глаза.

Добрыня взмолился. Он был не самый преданный Христу верующий, да и не мог он быть услышан в этой мути тем, к кому взывал. Но у него вдруг появилось ощущение, что он уже не один, что его кто-то поддерживает и подбадривает. И он рванулся, прыгнул из последних сил, оказался на плече как раз склонившегося великана. Одной рукой Добрыня ухватился за выступ рогов шлема Бессмертного, другой с яростным криком рубанул по горлу великана. Кладенец врезался в толстую и твердую, как чешуя, шею, застрял. Такого Добрыня не ожидал. А Кощей вдруг замер, не шевелился, словно чего-то ждал.

Добрыня вспомнил слова Мокея: если Бессмертный начнет поддаваться… Но что бы там ни было!.. И он рванул застрявший клинок, пытаясь высвободить его. Сам еле удерживался на качающемся великане. Ну же, еще усилие – и он избавится от Кощея, избавится от… своего деда. Вовек бы его не знать!

А Малфрида еще говорила, чтобы он не забывал, что перед ним его дед! Вот сейчас он… Но опять вспомнилось, о чем предупреждал кромешник, и уже занесенный для удара меч-кладенец дрогнул в его руке, словно сама рука была готова изменить своему хозяину. Проклятье! Так он должен биться или загадки разгадывать?

Где-то внизу Мокей протянул Малфриде каменный тесак.

– Сейчас! Все получится.

Его голос прозвучал на удивление спокойно. И это придало сил испуганной, умолкшей от страха чародейке. Она резко ударила по своей раскрытой ладони каменным острием, брызнула кровь. Ее волосы взвились, из горла вылетел крик, почти вопль, однако закончившийся словами:

– Своей кровью заклинаю, своей кровью призываю… Ко мне на сохранение. В единый миг поддаться и быть спасенным!..

Она еще колдовала, когда Кощей, уже с почти наполовину перерубленной шеей, вдруг очнулся, перестал медлить и, стремительно схватив Добрыню свободной рукой, стал сдавливать. Неуязвимая кольчуга сперва сдерживала невероятную мощь каменной десницы великана, потом стала поддаваться, и витязь закричал. Меч выпал из его руки, только шлем отразил огромные бездушные глаза. Отразил, как изнутри их вспыхнул аспидно-алым светом зрачок, а потом стал расплываться кровавым пятном, залил всю глазницу… и потемнел. Или это потемнело в глазах Добрыни? Он еще чувствовал, как его сжимает гигантский кулак, а потом, когда его уже никто не держал, он полетел в пустоту, ударился, покатился. Казалось, сейчас и дух вылетит из обмякшего тела, но он помнил, что надо вставать, надо отражать новые нападки. Он ведь не сразил Бессмертного, он должен продолжать…

Кто-то помогал ему подняться, тащил. А вокруг носились некие темные вихри, чернота налетала, пронзала холодом, валила с ног. Но рядом было надежное плечо, Добрыню удерживали, вели через эти темные вьюги, смерчи, сквозь дикий яростный вой.

Он с удивлением понял, что его поддерживает кромешник Мокей, увидел его так близко… И этот прищуренный от ветра обычный серый глаз, и повязку через другую глазницу. Лицо вроде молодое, но с какими-то скорбными морщинами. Сколько ему лет? Да о чем, в конце концов, он сейчас думает?

– Куда тащишь меня? Где Кощей?

– А вон же, в руках у Малфриды.

Они были уже рядом, могли рассмотреть ее за темными стонущими вихрями, которые вдруг стали смыкаться в ее окровавленных ладонях, блеснули металлом. И Добрыня с удивлением увидел, что ведьма держит в руках обычную штопальную иглу.

– Это и есть смерть Кощеева! – почти с восторгом произнес рядом Мокей.

Малфрида кинула на него быстрый гневный взгляд, будто бы он мешал, и продолжила колдовать.

И на глазах удивленного Добрыни игла исчезла, и теперь чародейка держала обычное белое яйцо. Которое вдруг потемнело, обросло сероватым пером, и вот уже бьет крыльями, пытаясь вырваться, дикая утка. Она даже крякнула, но тут ее утиный клюв расширился, задергался подвижным носом – ведьма уже держала бьющего лапами зайца.

Малфрида еще что-то прорычала и подбросила зайца. Сейчас сбежит… Но над ней, прямо в воздухе, словно огромная пасть, вдруг открылся возникший невесть откуда каменный сундук, заяц впрыгнул в него будто по собственной воле, и крышка захлопнулась. Тяжелые канаты оплели сундук, подняли куда-то вверх, унесли…

Добрыня только смотрел. Не было мути тумана, не было темных вихрей, расходились тяжелые тучи, и над горным перевалом заалело низкое солнце. И везде: на склонах с полосами снега, на вершинах елей, на камнях плоскогорья – сияли багряные блики, как будто разлитая кровь.

– Так где же Кощей? Ты заколдовала его?

Малфрида слабо опустилась на колени. После вспышки сильного чародейства она выглядела обессиленной – лицо посерело и осунулось, волосы повисли космами, вокруг глаз образовались темные круги. Дышала тяжело, как после долгого бега.

Мокей поддержал ее, стал хлопать по щекам, не давая впасть в беспамятство.

– Все, милая, все! Ты заколдовала его, уничтожила его силу. Он не сможет больше явиться!

Кромешник почти смеялся, но потом лицо его помрачнело.

– Однако… кто знает, сколько его чар могло проникнуть в тебя саму, когда Кощея развеивала. И может так случиться, что однажды ты не сумеешь с этим справиться.