Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Все происходило быстро и четко. Бок лодки чуть касался поверхности холодного камня, Жишига подергивался, сучил ногами, голова его почти запрокинулась, а ведьма уверенно запустила руки в страшный разрез и горстями загребала оттуда темную, густую кровь.

И вдруг громко каркнула вороной. Несколько раз. Потом произнесла что-то отрывистое на неведомом языке и стала кропить камень. Завыла волком – тонко, протяжно, тоскливо, – вой этот далеко полетел над водным пространством. Именно в этот миг Кит-камень начал шевелиться. Добрыня онемел на миг. Почитай, недавно с него вместе с Даа рыбу удили, а тут… От движения этой ожившей туши волной так плеснуло, что лодка чуть не опрокинулась. А камень уже плыл дальше, изгибался, а потом взмахнул тяжелым китовым хвостом.

– Ныряй! – крикнула Малфрида. – Ныряй туда, где он только что был, да поглубже! А как увидишь свечение в глубине, достань – и наверх! Ну же!

Добрыня набрал воздуха – и прыгнул прямо в темную холодную пучину. Мелькнуло в голове: могла бы и заранее предупредить, что ему такое предстоит, он был бы более собран. Но теперь уже не до рассуждений. Добрыня сильно загребал воду, его чуть относило в сторону. Куда плыть? Без воздуха, во мраке…

И вдруг он и впрямь заметил внизу некое голубоватое свечение. Словно нечто смотрело со дна, оттуда, из затопленных садов и лесов подводного царства. Да какое, спаси Боже, тут царство? Это мрак, глубина… и нечто дивное, что надо достать во что бы то ни стало!

Добрыня вырос на Днепре, плавал и нырял преотлично. Он был жилистым, сильным, ловким для своего возраста. И уж он не упустит… и не станет думать о том, что копошится рядом в зеленоватой мути. Только туда, к дивному свечению… Если сил хватит…

Хватило, чтобы взять, а уж как всплывал…

Вынырнул, уже совсем задыхаясь, в груди жгло огнем, сил не было двигаться. И он стал вновь погружаться, все еще сжимая в руке, как в мертвой хватке, холодное и сияющее чудо подводное.

Его схватили, поволокли к лодке.

– Давай, помогай мне, Жишига!

Только уже в лодке, отдышавшись и начав ощущать множество комариных укусов, почувствовав растирающие его теплые руки Малфриды, он наконец полностью опомнился. Взглянул на сияющее легким голубовато-белесым светом дивное кольчатое полотно. Люди добрые, кто же такое умудрился смастерить? Металл прочный, спаянный в кольца, тут не ошибешься, однако тонкий и гладкий, как те паволоки 87 87 Паволоки – тонкой выделки заморские ткани, бархат, шелк. , что из Царьграда привозят. А кольца кольчужные… ну чисто мелкие шерстяные петельки, какие бабы костяным крючком на нитку нанизывают, когда вяжут варежки или повойники. Однако сам металл! С красивым блеском, то чуть багряным замерцает, то голубым, а то и бирюзовым – и все это по светлой прочной кольчуге, от которой, казалось, исходит сияние.

Малфрида не позволила ему долго любоваться дивным доспехом, вырвала и спрятала в суму. Поглядывала то на небо, то на воду, словно ожидая, что оттуда окликнут. Но не окликнули. Тихо вокруг было, только комариный писк донимал. Ох и злющие же они тут, в этом сером краю!

Как ни странно, но именно эти злющие комары заставили Добрыню окончательно прийти в себя. Возился с одеждой, бил себя по щекам, убивая их сотнями, а сам по сторонам поглядывал. Вон Кит-камень снова застыл на воде, но уже в другом месте, ближе в противоположному берегу. Вон Жишига налегает на весло, направляя их лодчонку туда, где мерцают огоньки в становище, а вон виден целый лес оленьих рогов на склоне.

Жишига? Но разве недавно не его…

Добрыня присмотрелся к сопевшему за веслом волхву. Надо же, даже шрама от раны на шее у него не осталось. А ведь с какой силой Малфрида его полоснула – лохматая башка волхва едва ли не откинулась назад, как крышка короба. И ничего, живой-живехонький. Даже не жалуется, что с ним так поступили.

Добрыня обменялся взглядом с матерью. Она чуть кивнула. Да он и сам уже все понял: чародейка тащила волхва за тридевять земель как раз для того, чтобы его кровью в любой миг могла усилить колдовской обряд. Ну а потом при помощи живой и мертвой воды снова воскресила. Для будущего раза. Ни Добрыня, ни Сава для этого бы не подошли – они крещеные, с ними так не поступишь. И тут уже не навий лес, это… Поди догадайся, что тут возможно, а что нет.

Когда уже на берег выходили, посадник все же сказал:

– Могла бы и предупредить.

– Нет, не могла. Слышал, что Жишига твердил – наблюдают за нами. Вот и сказанное он мог бы услышать.

В своей темной оленьей куваксе Добрыня нет-нет да приподнимал шкуры, чтобы полюбоваться кольчатым волшебным доспехом. Ну вот, уже что-то есть. А там и следующее чудо они для его будущей победы раздобудут. Как и что, Малфрида не пояснила. Но он уже и так понял – лучше помалкивать. И все же от осознания, что они тут как бы под присмотром и Темный может помешать им, не по себе становилось. Накрыл чародейский доспех, при этом отметив, что тот хоть и невелик, но тянется, как шерстяной. Должен быть впору.

Когда Добрыня уже подремывать начал, его разбудили. Шаман Даа засунул голову под полог, прошептал быстро:

– Идем! Там Чорр с гор вернулась. Ищет вас.

Когда Добрыня увидел ее, Чорр была в своем прежнем обличье, с рогатой оленьей головой. Люди становища окружили ее, кланялись. Но она, казалось, была недовольна, что столько их пришло, замахнулась клюкой, что-то выкрикнула. Их как ветром сдуло, даже лохматые собачонки разбежались. Остались только Сава, стоявший поодаль, кутающаяся в накидку Малфрида и выглядывающий из-за ее спины Жишига. К приблизившемуся Добрыне шаманка даже не повернулась. Словно и не он совсем недавно тряс и гонял ее пинками, вынуждая подчиниться. Обиделась, наверное, или… что там в голове у этой синелицей от татуировки бабы? В любом случае Добрыня страха перед ней не испытывал, хотел даже поздороваться, но не стал вмешиваться, заметив, что все внимание Чорр обращено на Малфриду. А та – ничего. Стоит себе, скрестив руки на груди поверх оленьей накидки, рассматривает шаманку со спокойным интересом.

– И долго ты так будешь в ряженых ходить, Чорр? Убери рога-то, если хочешь, чтобы выслушала тебя.

Та подчинилась, медленно стянула личину. Ее темные с сединой волосы были растрепаны, спутаны, но обереги и бусы из клыков висели ровными рядами. Лицо в татуировке, но теперь Добрыня мог рассмотреть ее более точно. Чорр, пожалуй, выше большинства из людей-оленей будет, но обликом в их породу – такие же выступающие бугорочки скул, заостренный подбородок, широкий лоб. Взгляд внимательный, изучающий, но спокойный. В какой-то миг она даже улыбнулась, но Добрыне не понравилась ее улыбка. Он вспомнил, как у него закружилась голова, когда рассматривал покрывавшие лицо шаманки татуировки, и хотел было предупредить мать об их силе, но та быстрым колючим взглядом остановила. И обратилась к Чорр: