Кирилл Корзун - Сломанный клинок [litres]

Эмиссар, а на самом деле опытный полевой командир Каталея Браво оставила людей Такэда с носом и растворилась в многомиллионном Токио. Спустя два месяца произошло первое и, как предполагали все аналитики, далеко не последнее нападение, причинившее роду Такэда столько беспокойства и боли. Обрывочные данные с уцелевших камер видеонаблюдения да неточные показания случайных очевидцев, видевших передвижения группировок противника до и после атаки, давали слишком мало столь необходимой сейчас информации, из-за чего суждения аналитической группы изобиловали множеством пробелов.

Громкий звуковой сигнал из аудиоколонок компьютера разорвал относительную тишину помещения в клочья, длинной и пронзительной трелью оповещая всех, кто способен был его понять, – задача выполнена! Харуки очнулся почти моментально, и тут же его пронизанные красными жилками глаза уставились на мониторы, жадно поглощая информацию.

– Как же долго я ждал этого, – прошептал он, вновь и вновь перечитывая несколько строчек текста, указывающих на местоположение базы наемников. По всему выходило, что для нанесения ответного удара надо было только перебросить часть наличных сил в портовый район Токио, где на приколе вот уже пять лет стоял танкер, принадлежавший Бразильскому Союзу. – Скоро сочтемся, Браво. Только никуда не уходи…

Мертвенная бледность и кровожадная ухмылка старика делали его похожим на ожившего мертвеца из древних легенд. Харуки желал мести, желал лично забрать жизни тех, кто осмелился выступить против него и рода и не думал ни о последствиях, ни о возможном недовольстве императора. Наследное пламя в его крови кричало голосами предков, душа требовала справедливого возмездия, и только разум продолжал тревожно перебирать варианты. Мысль о том, что всё происходящее – это только начало борьбы с уже мертвым противником, продолжающим дотягиваться до него даже с того света, беспокоила и отравляла, внося сумятицу и лишая уверенности. Но в тот момент разум был оттеснен, и его доводы остались неуслышанными…

Ресторан назывался «Восходящее солнце» и располагался относительно недалеко от центра города. Невысокое, двухэтажное здание внешне не имело ничего схожего с привычной мне современной японской архитектурой, а уж на древнюю даже не претендовало, представляя собой обычное современное здание с множеством стекол, однако сразу же расположило меня к себе красочной, художественно выполненной вывеской с изображением силуэта дерева-бонсай на фоне красного круга, символизирующего солнце. Продублированное иероглифами название также выглядело достоверно и органично, поэтому последние опасения покинули мою истосковавшуюся по традиционной кухне душу.

Однако встретивший меня и Алексея в вестибюле улыбчивый уроженец Монголии послужил первым тревожным звоночком. Его поведение и приветствие на ломаном японском испортили первоначальное впечатление о заведении, и настроение резко скакнуло в минус. После короткого диалога он указал нам на лестницу, ведущую наверх, и предложил воспользоваться услугами именно верхнего зала, чему Лёха был несказанно обрадован.

– У них просто потрясающе готовят, а наверху ещё и публика собирается интересная. Место ведь популярное среди аристократии, нам будет полезно там засветиться, – шепнул он мне, поблагодарив администратора и увлекая меня наверх. Моя кислая мина его только позабавила, и как мне показалось, всё пока что шло по его плану. И это несколько раздражало…

Поднявшиеся по лестнице посетители попадали в просторный зал, занимавший почти всю площадь второго этажа. Негромкая приятная музыка лилась из гармонично расположенных акустических колонок, заглушая речь сидящих за столиками людей или делая её трудно различимой для соседей. Пространства было так много, что нашлось место для почти трёх десятков столиков, небольшого танцпола, компактной сцены для «живой музыки» и длинной, во всю стену барной стойки. Эта стена, к слову, была единственной капитальной и призвана была отделить обеденный зал от кухни, остальные же представляли собой панорамные окна, разделенные лишь опорными столбами, стилизованными под сложенные из кирпича колонны. Поскольку ресторан находился на естественном возвышении городского рельефа, то через них можно было любоваться большей частью расположившегося внизу города. Я не рискнул к ним приближаться – не хотелось застыть перед раскинувшимся внизу городом на глазах у всех собравшихся.

Освещение тоже было довольно интересным, выделяя бар и столики островками неяркого тёплого света и оставляя пространство между ними в тени. Первый же взгляд на посетителей ресторана вызвал во мне смущение и определенную неловкость – на фоне изящно и со вкусом одетых людей, я в своём мундире смотрелся, мягко говоря, бедным родственником.

– Ты не мог предупредить? Могли по пути заехать за приличной одеждой, – раздражённо прорычал я на ухо Алексею, но тот небрежно отмахнулся от меня.

– Не парься. Мундир остаётся мундиром в любой ситуации, даже такой скромный. Так что ты вполне прилично одет, – сказал он, вглядываясь в посетителей у дальнего окна, и вдруг дёрнул меня за рукав, привлекая внимание: – Мне необходимо отойти, закажи пока что-нибудь. Или у бара посиди. Есть у меня один не самый приятный разговор, поэтому тебя с собой взять не могу. Справишься?

– Не веди себя со мной так, будто я деревенщина, – огрызнулся я в ответ и, выдернув рукав из его хватки, направился к ближайшему столику.

Вышколенный официант возник рядом, стоило мне только присесть на один из резных стульев, и ловко пристроил передо мной меню. Раскрывая его, я внутренне был готов к унылому списку из различных суси, или, как их здесь называли, роллов, но к своему удивлению увидел настолько широкий спектр блюд, что даже решил рискнуть.

– Будьте любезны, две порции гюдона, заправленного ситими-тогараси, и отдельно соус терияки. К этому также две порции реикан, а на десерт мы закажем… пусть будут вагаси. Мне даже любопытно, что из всего этого будет приготовлено правильно, – оформил я заказ после краткого изучения меню. – Кто поставляет вам чай?

– Мне сложно будет ответить на ваш вопрос. Однако мы можем предложить вам лучший из всех сортов, что есть в нашем ресторане, господин. Это гёкуро, или «Жемчужная роса», – степенно поклонился изображающий японца казах, записывая мой заказ.

– Приятно удивлен. «Жемчужная роса» меня вполне устроит, – кивнул я ему в ответ.

– Ожидание заказа составит не более двадцати минут, – сообщил официант и отступил в тень, почти сразу исчезая из вида.

Мой выбор не представлял собой ничего сверхъестественного, разве что гюдон сам по себе был довольно специфичным в приготовлении блюдом. Просто потушить говядину с луком и лапшой ширатаки и – подать её с рисом у повара не получится – у этого блюда есть определенная консистенция, а запрошенная мной ситими-тогараси, смесь из семи приправ, слишком легко утрачивала тот или иной вкус в случае неправильного приготовления. Мне далеко до гурмана японской кухни, но в чем-то я все же разбирался. Салат реикан запороть было настолько сложно, что за его судьбу беспокойства не было, в отличие от десерта – вагаси были моей слабостью, а в доме Маэда этой слабости ребенка чересчур потакали.