Мария Семенова - Песнь оборотня [litres]

Если б еще не песнь, которую надо сочинить прямо сейчас! Вот не было печали…

Откуда-то слышалось мелодичное треньканье струн, будто кто-то подтягивал их и пробовал лады. Похоже, кто-то из накхов привез с собой на север читру. Здесь, в Бьярме, чаще встречались еловые гусли-самоделки с глуховато гудящими жильными струнами. Читра, под которую накхи пели свои героические песни, с их бесчисленными именами и кровавыми подробностями, была не так проста и более требовательна. Звук ее струн напоминал чистый холодный звон «горного льда»… «Надеюсь, Марга не захочет, чтобы я еще и сыграл! Или она считает, что раз жрецы поют в храмах, значит они должны уметь играть на накхской читре, бьярских гуслях и боевом барабане вендской стражи?»

Мысли о Марге снова заставили Хасту нахмуриться.

«Будь она неладна со своей песнью! И что она имела в виду под словами „мой брат был прав“? Надеюсь, не то, о чем я думаю…»

– Что тут творится? – раздался голос Анила.

Жрец оглянулся и не смог удержаться от смеха. В просторных, но слишком коротких для него черных одеяниях, выданных вместо перепачканной в болоте одежды, благородный арий выглядел сущим пугалом. Широкие штаны, которые накхи от колена до щиколотки туго обматывали полосками ткани, едва доходили ему до середины голеней, а рубаха казалась отобранной у младшего брата.

– Что ощерился? На себя посмотри! – буркнул Анил. – Рыжий накх! В твою рубаху влезет еще два-три тощих жреца!

– Накхи любят свободную одежду, – объяснил Хаста. – Она помогает скрывать движения. Но ты прав – мы оба выглядим нелепо.

– Так и есть! Что они затевают? Ты только погляди на нее!

Анил указал на Яндху. Та неподвижно восседала на колоде для колки дров, а накх с белой лентой в косе, склонившись, вырисовывал ей на лице змеиную морду. Рядом, опираясь на лунную косу, стояла уже снаряженная и раскрашенная Вирья и что-то оживленно им рассказывала.

«По крайней мере для одной из них», – вспомнил Хаста слова Марги, и ему почему-то стало тревожно.

– Нынче этим девицам предстоит пройти воинское посвящение, – сказал он Анилу. – Понятия не имею, в чем оно будет заключаться. Должно быть, их ждет некое испытание. Если они его выдержат, им заплетут косы, как прочим взрослым накхам.

Анил внимательно поглядел на девушек.

– Вон та, зеленоглазая, очень привлекательна, – неожиданно сказал он. – Зря они разрисовывают ей лицо. Клыки ее не красят.

Хаста хмыкнул.

– Лучше бы тебе держаться от нее подальше, – от души посоветовал он.

– Я вообще не желаю иметь с ними дела. Я их хорошо помню. Они купались голышом в озере, изображая оборотней-бобрих. В озере, где были убиты мои люди! А ты заманил нас туда!

– Вовсе нет! Вспомни, я изо всех сил отговаривал вас туда лезть, – возразил Хаста. – Я предупреждал о гневе Тарэн, но ты отказался слушать…

Анил досадливо махнул рукой, оглядывая крепость. Он понимал, что положение у него крайне двусмысленное. Он был среди бунтовщиков-накхов, и пусть никто вроде бы не обращал на него внимания, но юный придворный прекрасно понимал – покинуть крепость ему не позволят. Возможно, он не сидит сейчас в яме лишь благодаря заступничеству хитрого жреца, этого фальшивого звездочета… Юноша стиснул зубы. Он то и дело напоминал себе, что находится среди врагов и Хаста – первейший из них, однако не чувствовал к нему ненависти. Если честно, он испытывал к жрецу лишь огромную благодарность за то, что тот, рискуя собой, спас его от страшной и позорной смерти в болоте…

– Скажи своей накхини, мне надо встретиться с наместником, – тихо попросил Анил. – Я должен открыть ему глаза на Данхара! Этот змеев выродок узнал, что я сын Аршалая, и тут же решил убить меня! Его следует покарать…

– Погоди. Во-первых, один ты точно не доедешь. Зачем Данхару свидетель его поражения?

– Тогда я поеду к Каргаю.

– Каргай ловит самозванца, тратя время впустую. Послушай, разве ты не хочешь найти Аюра? Держись с нами, и как знать – встретишь царевича намного раньше, чем ожидал…

– Теперь-то я тебе зачем? – фыркнул Анил. – Заложник?

– Может, я просто не хочу, чтобы тебя убили.

– Неожиданно!

– Сам удивляюсь… – Хаста чуть подумал и добавил: – Многие здесь поклоняются Аюру как богу, но вот соратников у него, подозреваю, маловато. Скоро ему понадобятся смелые и верные люди – такие, как ты. Мне представляется, ты ему очень пригодишься…

Алая полоса над лесом погасла, и окончательно стемнело. Как только в небе показалась луна, где-то в глубине крепости раздались гулкие звуки барабана. Во дворе начали собираться увешанные оружием накхи в обличье готовых к бою змей. Как будто зная свое место, они молча выстраивались, образуя в середине двора широкий круг.

– Начинается! – прошептал Хаста, обращаясь к Анилу. – Послушайся доброго совета – уйди отсюда потихоньку.

– Не хочу, – заупрямился Анил. – Я собираюсь посмотреть!

– Тогда, по крайней мере, веди себя тихо, что бы ни…

В тот же миг чья-то тяжелая рука толкнула жреца в спину и выпихнула в озаренный кострами круг.

– Пой, – раздался сзади приказ Марги.

Хаста окинул взглядом ощетинившийся острым железом круг накхов, который вновь показался ему донельзя зловещим и жаждущим его крови. Набрал побольше воздуха – «Ну, помогай Исварха!» – и затянул во все горло:

Не будь Хасте так страшно, ему было бы стыдно. Он голосил первое, что приходило в голову, и всякий раз, оканчивая припевку, не знал, какие строки спрыгнут с его языка в следующий раз. Сказав Марге, что не умеет складывать песни, Хаста лукавил лишь отчасти. Да, слова порой сами приходили к нему, но он никогда не относился к этому иначе как к забаве.

Вдобавок он знал, что способен впопыхах насочинять такого, что потом как бы успеть сбежать от возмущенных слушателей. Но пока все вроде шло неплохо. Накхи молчали и внимательно слушали. Никто вроде даже не был против, что он поет хвалу воинам на языке их врагов.

Закончив насмешливый перепев крайне сомнительного побоища на постоялом дворе, Хаста выдохнул и невольно напрягся, готовясь к худшему. «Сейчас закидают грязью… Да лучше уж грязь, чем метательные ножи…» Однако вместо этого он вдруг услышал рядом звон читры – кто-то потихоньку ему подыгрывал.