Мария Семенова - Песнь оборотня [litres]

И лишь глава охраны Данхар тогда выцепил Аршалая из толпы скорбящих и процедил на ухо:

«Крови нет».

«Ты о чем?» – дрожащим голосом пробормотал тот.

«Вчера вечером вы с наместником вместе ужинали. Потом старик зачем-то потащился смотреть котлован, упал на камни и расколол голову, как глиняный кувшин. Все заляпал мозгами – а крови нет. Знаешь почему?»

Аршалай почувствовал, как пальцы Данхара сжимают его кадык.

«Потому что, падая туда, он уже был мертв…»

«Отпусти!» – прохрипел Аршалай.

«С чего бы?»

«А вот послушай. Если ты меня сейчас обвинишь – меня схватят и будут пытать. Я очень не люблю боль, а потому буду громко орать, что именно ты помог мне отравить наместника…»

«Ах ты, падаль…»

«Я не договорил! Но если ты меня не выдашь… Если завтра наместником стану я… Ты будешь не просто главой охраны, а Стражем Севера. Ты станешь моей правой рукой… Ну или я твоей…»

Сделав над собой усилие, наместник поднял деревянную крышку. Изнутри, из-под толстого слоя свежего меда, на него в упор глядела отсеченная голова накха.

– Я знаю, ты злишься, – откашлявшись, заговорил Аршалай. – И хочешь моей смерти. Когда-то я непременно умру, так прошу, не торопи этот день. Посуди сам, – конечно, я тебя прикончил… Но ведь, по сути, я помог тебе! Ты уже был мертвецом. Тебя обложили, как раненого волка. Тебе некуда было бежать, а я, увы, не мог защитить тебя… – Наместник смахнул слезинку. – Но ведь ты погиб от клинка – считай, в бою! А стало быть, отправишься прямиком к своему Отцу-Змею и родишься вновь. Я же знаю, что вы перерождаетесь. Видишь – я помог тебе ускользнуть от врагов! Не держи на меня зла! Ты бы на моем месте поступил так же, и я бы не стал тебе мстить… Договорились?

Данхар не мигая смотрел на него сквозь золотистый мед. Аршалай тяжело вздохнул и закрыл крышку.

Со стороны ворот Гуляй-крепости послышался скрип открываемых створок, затем стук копыт.

– Кого это принесло? – пробормотал наместник, поспешно приникая к оконцу бойницы.

Во двор крепости въезжал всадник – судя по виду, гонец. Аршалай впился в него взглядом, пытаясь догадаться, от кого и с чем он прибыл.

Наместнику было о чем беспокоиться. Во время недавней встречи с сыном он прилюдно объявил о своей преданности молодому государю Аюру и выразил готовность служить ему верой и правдой. Анила он всячески обласкал, окружил заботой и поселил у себя в походном дворце, попутно стараясь выведать у новообретенного сына как можно больше сведений о делах в столице, о том, где сейчас царевич, кто еще его поддержал и каковы вообще его дальнейшие намерения.

Однако почти сразу Аршалая начали изводить сомнения. А не поторопился ли он? Конечно, право Аюра на Солнечный Престол никто не оспаривал – по крайней мере, на словах, – но кто знает, каковы намерения Кирана? Согласится ли он просто так отдать власть мальчишке? Не объявит ли Аюра самозванцем, а его, Аршалая, – предателем и бунтовщиком?!

Аршалай наклонился к бойнице и прищурился, разглядывая гонца. Ну да, старый знакомый. Один из его же собственных вестовых, кого он прежде отсылал в Майхор. Но Аршалай не ждал никаких посланий из столицы. Значит, произошло нечто нежданное… А что, если они уже близко?!

Наместник Бьярмы даже не пытался уточнить для себя, кто такие «они». Враги, желающие его смерти! Кишки болезненно скрутило, колени враз ослабели – наместнику пришлось опереться о стену. Еле-еле взяв себя в руки, он снова приник к оконцу. Вестовой спрыгнул наземь и начал о чем-то расспрашивать подбежавшего конюха.

«О чем они там болтают? Узнать, здесь ли я, – одно мгновение!»

Аршалай вновь передернулся от гадкого ощущения в брюхе. А гонец продолжал разговаривать с конюхом, державшим под уздцы коня. Он явно что-то выяснял и под конец, как показалось наместнику, сделал жест, будто поправлял длинную косу.

«О накхах говорят», – подумал наместник, и ему стало так жутко, будто голова Данхара поднялась из горшка и посмотрела ему прямо в спину.

Между тем гонец направился к хоромам и вскоре уже стоял перед наместником, почтительно кланяясь:

– Приветствую, ясноликий господин. Твоя благородная супруга велела передать это послание.

Гонец протянул наместнику берестяной тул со свитком. Аршалай мысленно перевел дух, размотал кожаный лоскут и начал читать:

«Дражайший муж и господин мой, да осияют тебя лучи господа Исвархи! Спешу сообщить неприятные вести. В Майхор прибыл маханвир Каргай с изловленным им молодым самозванцем, выдававшим себя за царевича Аюра. Сей грозный воин, как мне представляется, невесть почему на тебя сердит. По правде сказать, он пребывает в неописуемой ярости и называет тебя такими словами, повторить которые в письме мне не позволяет женская скромность. По моему указанию глава городской стражи сообщил оному Каргаю, что ты находишься невесть где в дремучих лесах, у Великого Рва, и давно не давал о себе знать. Каргай с войском сейчас остановился в Майхоре, так что, если ты впрямь чем-то перед ним виноват, полагаю, ты можешь приехать и объясниться…»

– Вот еще, – прошипел Аршалай, с раздражением отбрасывая свиток. – Что несет эта полоумная? Мне объясняться с каким-то бьярским полукровкой? Пусть ждет меня в Майхоре хоть до пробуждения Великого Бобра! – Он повернулся к гонцу и внимательно поглядел на него. – Это все?

– Да, мой господин.

– Не смей лгать мне! Ты ведь еще что-то привез?

– Да, но…

– Давай сюда!

– Я должен передать из рук в руки…

– Ты что-то привез для накхов, я знаю!

– …маханвиру Дахнару!

– Давай мне, – ледяным голосом приказал Аршалай. – Я сам передам ему. К тому же он и читать-то не умеет.

Выражая сомнение всем своим обликом, гонец вытащил еще один берестяной тул.

– То-то же, – проворчал наместник. – А теперь ступай, тебя накормят.

Дождавшись, когда гонец уйдет, Аршалай поспешно вытащил новый свиток, начал читать, и его брови полезли на лоб.

То, что оба письма написаны одной рукой, не оказалось для наместника такой уж неожиданностью. Но вот содержимое…

«Мой дорогой! К нам прибыл столичный воевода Каргай и с ним отряд ловчих. Муженек подсунул ему зайца вместо горностая и едва не сгубил в предгорьях Змеиного Языка. Зайца Каргай все же изловил и теперь желает вырвать руки и ноги моему рыжему борову. Жалею лишь об одном – не смогу своими глазами на это взглянуть! Теперь Каргай полагает, что всех зайцев тут запустил мой муженек, и собирается обвинить его в государственной измене. Я знаю, что это не так, но разубеждать его не стала. Надеюсь, когда они встретятся, Каргай привяжет этого жирного хряка за ноги к седлу и волоком потащит в столицу. Опасаюсь, однако, что Аршалай слишком хитер и сумеет как-то оправдаться перед Кираном Прекрасноликим. А раз так, он останется жив и вновь будет терзать мое сердце, принадлежащее лишь тебе! Понимаешь, милый, к чему я клоню? Ловчее войско будет у вас со дня на день. Рыжий обжора наверняка вздумает сбежать, начнет сопротивляться, но ведь ты, храбрейший из воинов, не дашь ему избегнуть справедливого наказания? Жду от тебя сладостных и долгожданных вестей! Вечно твоя…»