Мария Семенова - Песнь оборотня [litres]

– Что он делает? – прошептала царевна, украдкой бросив вопрошающий взгляд на Станимира. – Он не знает, для чего застежки? Вон же у него на плаще костяная…

– Бороды для вендов священны, – пояснил вождь лютвягов. – Украшая бороду, старейшина показывает, насколько высоко ценит твое расположение.

– Скажи ему, что я благодарна за великолепный дар, – с должной вежливостью сказала Аюна, про себя подумав, что из всех даров, которые она получила в землях вендов, кожаный доспех – самый бесполезный.

Станимир принялся переводить слова Аюны старейшине. Прочие туричи тоже выглядели довольными, что гостье пришелся по нраву их подарок. Однако стоявший поблизости Шерех бросил на девушку взгляд, полный чего-то худшего, чем просто неприязнь.

– Почему Шерех так ненавидит меня? – спросила Аюна князя, когда они вышли из общинного дома в сухой холод ясной осенней ночи.

– Не тебя, – задумчиво ответил Станимир. – Он – из тех, чьи отцы погибли на священном холме. После гибели вождей в землях вендов началась смута. Их детям пришлось несладко… Нынешний глава туричей – дядя Шереха. Сам же он вышел из своего рода и присоединился к нам, лютвягам.

– Разве так можно?

– Это было очень непросто для него… – Станимир запнулся, будто прикидывая, что говорить, а что – нет. – Шереху пришлось пройти суровые испытания, чтобы стать угодным Медейне.

– Кому?

– Богине, которая правит лютвягами.

Аюна приготовилась слушать про богиню, но ее собеседник не прибавил больше ни слова.

Служанки Аюны хлопотали вокруг постели, стараясь придать незатейливой лежанке вид, достойный дочери Солнца. Тем временем царевна, позвав Суви, вышла из жарко натопленной избы на крыльцо. Поплотнее запахнувшись в подаренный ей прежде плащ на куньих шкурках, она подняла глаза к небу, усеянному великим множеством ярких звезд. Казалось, Исварха щедро разбросал по всему пространству горсти мерцающего скатного жемчуга.

Где-то невдалеке послышался переливчатый звон струн, и низкий мужской голос начал выводить слова торжественной песни.

Аюна прислушалась, затаив дыхание. Конечно, сказитель вел свое повествование на здешнем наречии, но Аюне казалось, что ей многое понятно без слов. Грозные, воинственные видения проносились перед ней, против воли горяча ей кровь и заставляя сердце колотиться чаще. «Какая жалость, что я не знаю языка вендов, – впервые подумала она. – Надо будет непременно его выучить! Надеюсь, Станимир поможет мне в этом…»

Голос гусляра, вначале негромкий и будто задумчивый, понемногу окреп, а затем к нему присоединились десятки иных, среди которых царевна узнала красивый голос Станимира.

«А меня не пригласили! – решила было обидеться она. – Видно, Станимир считает меня малым дитятей, раз отправил спать! Или я недостойна присутствовать на этом увеселении?»

Царевна повернулась к Суви:

– Ступай погляди, что там. И найди князя. Скажи ему – я тоже хочу послушать гусляра.

– Как прикажешь, солнцеликая.

Девушка скользнула с крыльца. Вскоре она вернулась – да не одна, а с толмачом Власко.

– Тебя прислал Станимир? – горделиво вскинув голову, спросила Аюна.

– Нет, царевна, – покачал головой венд. – Хорошо, что я заметил Суви, когда она подбиралась к воинскому кругу. Женщине там делать нечего. А чужачке и подавно.

– Вот как? – Аюна, нахмурившись, кивнула. – Ну хорошо. Скажи, Власко, о чем поется в этих песнях, если даже мне туда не следует ходить?

Толмач чуть замешкался с ответом.

– Это песни о былых временах. О том, как мужали наши воины. Как много они пережили, прежде чем победить врагов и обрести славу…

– Что же в них тайного? – удивилась Аюна.

– Песни о кровавых битвах – не для женских ушей, – уклончиво ответил Власко. – Полагаю, вам обеим лучше вернуться в избу, а мне – в круг.

Он поклонился и отступил в темноту.

Искры костров летели в звездное небо. Только отзвучала песня, а Шерех уже вновь начал перебирать струны. Лютвяги и туричи, узнавая наигрыш, приветствовали его одобрительными возгласами.

Станимир встал со своего места. Он собирался навестить царевну и пожелать ей добрых снов. Но, остановившись, невольно заслушался, вспоминая недавнее прошлое – страшное и славное…

Когда затихли песни и погасли костры, Станимир решил все же зайти и пожелать доброй ночи дочери Ардвана. Он был почти уверен, что царевна давно спит, но обнаружил ее одну в холодной клети при входе в избу. Аюна стояла, завернувшись в плащ, и задумчиво рассматривала доспех, повешенный на обрубок бревна.

– Он похож на еловую шишку, – сказала она, оборачиваясь к князю.

Станимир на миг замер и вдруг заразительно рассмеялся.

– Разве я сказала что-то смешное? – удивилась Аюна.

– У нас полагают, что доспехи арьев напоминают блестящую скорлупу ореха. А накхские кольчуги – змеиную кожу. Но ты сказала, и я сейчас увидел. Впрямь похоже. Однако поверь, это воистину драгоценный дар.

– Неуклюжая рубаха, собранная из кусочков бычьей кожи?

Станимир утвердительно кивнул:

– Туричи делают лучшие кожаные доспехи во всех наших землях. Лишь они могут совладать со злыми и непокорными потомками лесных быков. Нрав у этих тварей чуть получше турьего, но не намного. Если стадо бежит, то на пути лучше не становиться. Однако с помощью бычьих псов здешние жители все же управляются с ними. Пробить шкуру такого быка копьем очень сложно…