Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых [сборник litres]

День за днем, месяц за месяцем, год за годом они только и делали, что шли, потому что лишь постоянное движение спасало их, давая шанс выполнить священное предназначение.

Где-то вдалеке ухнула сова. Нарайян не обратил внимания. Он в тысячный раз думал об изменчивости фортуны, столь быстро разрушившей их планы. А ведь несколько лет дела шли так хорошо. Вся его жизнь – череда вот таких внезапных перемен. И если он сумеет удержать остатки своей веры, то вскоре судьба вновь ему улыбнется. Ведь он живой святой. И за все доставшиеся ему лишения и испытания будет заплачено сполна.

Но он так устал. Все тело болит… Нарайян пытался не думать о том, почему в мире теперь совершенно не ощущается присутствие Кины. Он сосредоточил всю волю на преодолении очередной мучительной сотни ярдов. А когда одержал эту победу, сосредоточился на преодолении следующей сотни.

Тобо потребовалось десять дней, чтобы научиться всем премудростям и стать мастером по ремонту Врат. И эти десять дней тянулись очень долго, потому что Шеренга Девяти, отвергнув пожелания старейшин Хань-Фи и аристократов из Судей Времени, издала указ, объявив Черный Отряд врагом Детей Смерти. Указ также советовал всем местным военачальникам собрать войска и выступить против нас.

Эта проблема развивалась медленно. Генералы, наши ближайшие соседи, знали о нас слишком много и даже не пытались что-либо начать. Те, что подальше, дожидались, когда пока первый ход сделает кто-нибудь другой. Многие даже не рискнули провести мобилизацию. И, что характерно для политики Хсиена, поток добровольцев, денег и материалов, помогающий нам стать еще большей угрозой для Детей Смерти, ни на минуту не ослабел.

Тобо закончил работу над ведущими в Хсиен Вратами через четырнадцать дней после нашего возвращения из Хань-Фи. Несмотря на угрозу войны, Дрема не торопилась. Сари заверила ее, что пройдет несколько месяцев, прежде чем кто-нибудь выступит против нас, – если вообще кто-то выступит. Она утверждала, что генералы попросту не смогут договориться и начать войну в ближайшем будущем. Торопиться нет нужды. Спешка приводит к ошибкам. А ошибки всякий раз выходят нам боком.

За хорошо сделанную работу всегда приходится расплачиваться, – сказал я Суврину.

Молодому тенеземцу только что сообщили об оказанной ему чести: он должен пересечь плато Блистающих Камней и починить ведущие в наш мир Врата. Тобо как раз закончил его обучать. А сам Тобо не пойдет, потому что не хочет расставаться со своими любимцами.

– Как твои успехи в чистописании?

Суврин на несколько секунд уставился на меня: большие круглые карие глаза на большом круглом и смуглом лице.

– Не особо. Мне нравится в Отряде. Но я не собираюсь провести в нем всю жизнь. Тут хорошая школа, меня многому учат. Да только не мечтаю я о карьере командира наемников.

Он удивил меня сразу по нескольким пунктам. Мне еще не доводилось слышать, чтобы проведенное в Отряде время описывалось именно таким образом, хотя многие вступали в наше братство с четким намерением дезертировать, как только окажутся подальше от проблем, заставивших их пуститься в бега. И еще я никогда не видел, чтобы человек столь быстро сообразил, чем в далекой перспективе может обернуться предложение стать учеником летописца.

Ведь должность летописца нередко означает первый шаг к должности Капитана.

Если честно, то я лишь дразнил парня, но Дрема была о Суврине высокого мнения. И могла сделать такое предложение всерьез.

– Не скучай на той стороне. И будь начеку. Там, где замешана Душелов, лишней осторожности не бывает. – Я продолжал в том же духе. Выражение терпеливой скуки на лице Суврина и его остекленевшие глаза подсказали, что все это он уже слышал. Я прекратил проповедь. – И услышишь еще сотни раз, пока не отправишься в путь. Старуха наверняка запишет свои наставления на свитке, чтобы ты его читал каждое утро перед завтраком.

Суврин робко и неискренне улыбнулся:

– Старуха?

– Решил испытать это прозвище на тебе. И у меня такое чувство, что оно не приживется.

– Думаю, на это рассчитывать не стоит.

Я не ожидал, что наши с Суврином пути снова пересекутся по эту сторону плато. И ошибся. Через считаные минуты после того, как мы расстались, мне пришло в голову, что неплохо бы и старине Костоправу освоить премудрости обращения с Вратами.

И еще мне пришло в голову, что на это следует получить разрешение Капитана. Но я устоял перед искушением.

А Госпожа решила, что и ей будет полезно расширить свое образование.

На дальних склонах напротив Форпоста полыхали костры. Назойливые горные обезьяны давно оттуда смылись. Стаи ворон становились все многочисленнее. Я слышал, что этих птиц где-то прозвали «выбирающими убитых». Шеренга Девяти ухитрилась сколотить разношерстную армию гораздо быстрее, чем это считала возможным наша министр иностранных дел.

– Наконец-то, – сказал я Мургену, когда мы с ним распивали на двоих кувшин мозговорота. – За Одноглазого!

Самогонка колдуна таинственным образом вновь и вновь обнаруживалась в разных местах. И мы из кожи вон лезли, чтобы она не досталась солдатам. Крепкие напитки – враги дисциплины.

– Твоя старушка говорила, что они рискнут что-нибудь предпринять не раньше следующего года. Если вообще рискнут.

Разумеется, появление недружественной армии не стало для нас сюрпризом. Такое попросту невозможно, когда разведкой командует Тобо.

– За Одноглазого. Она ведь тоже ошибалась, Капитан. – Язык у Мургена уже заплетался – парень плохо переносит выпивку. – В редких случаях.

– Да, в редких случаях.

Мурген отсалютовал чаркой:

– За Одноглазого! – И покачал головой. – Я ведь люблю эту женщину, Капитан.

– Угу…

Ой-ой-ой! Надеюсь, до драки не дойдет. Но я понимал его проблему. Любимая женщина Мургена постарела. Мы провели пятнадцать лет в магическом оцепенении, не состарившись и на минуту. Возможно, это небольшая компенсация от богов за то, что в остальное время они обращались с нами подло. Но Сари, которая для Мургена была дороже жизни, мать его сына, не оказалась в числе Плененных.

Возможно, это нас и спасло. Потому что она посвятила себя освобождению Мургена. И со временем добилась своего, заодно вызволив меня, мою жену и большинство Плененных. Но Сари состарилась больше, чем на эти пятнадцать лет. Вырос и сын. И даже за четыре года, прошедшие после нашего воскрешения, Мурген не до конца с этим смирился.