Ричард Морган - Стальные останки [litres]

Рингил моргнул и поднял взгляд.

Мост исчез.

Или… не совсем. Устои сохранились, но теперь они выглядели как пара утесов из бледного гранита, стоящих друг напротив друга по обоим берегам ручья, потрескавшихся и поросших пятнами мха, хилыми пучками желтоватой травы, местами разломанных и не пригодных для того, чтобы вскарабкаться по ним наверх. А там, где когда-то был пролет моста, с вершины каждого «утеса» поперек реки тянулись два наклоненных деревца – их ветви постепенно истончались, превращаясь в прутики, простираясь над обрывом и сближаясь, но не касаясь друг друга.

Рингил снова моргнул. Потер глаза.

Мост опять был на месте.

– Существуют легенды, – сказал Ситлоу. – О мальчике, который наткнулся на это место в сумерках Падрова кануна или другой праздничной ночью и вместо скал и деревьев увидел изумительный волшебный мост. Но мало кто из твоих соплеменников может его узреть, иначе как на мгновение. – Кривая ухмылка. – Как ты и сказал, они просто люди.

Они оставили двенду в шлеме и доспехах на том же месте, обменявшись парой фраз, которые показались Рингилу шаблонными, хоть он не понял ни слова. Потом Ситлоу повел их по винтовой лестнице на мост. Следуя за ним, Рингил сделал несколько осторожных шагов по переплетению тонких как волоски нитей под ногами и оцепенел. Он ничего не мог с собой поделать – это было все равно, что идти по воздуху. На некоторое время его обуял страх падения. Ветер пел в паутине вокруг; по темной воде внизу бежала манящая рябь. В тучах над головой открылся разрыв, и там, где более сильные лучи света коснулись моста, он превратился в покрытую росой паутину.

Рингил заметил, как на него смотрит Рисгиллен. Сглотнул и сосредоточился на том, что было впереди, решительно двинулся вперед. От того, что мост при каждом шаге слегка прогибался, словно губчатая почва, по которой они ступали на болоте, легче не становилось. Когда полотно поддавалось, нити будто издавали звон – еле слышный, на самой границе Рингиловского слуха. Чувство не из приятных, и он обрадовался, когда весь отряд добрался до другого конца и начал спускаться по винтовой лестнице.

Внизу их встретили еще два вооруженных олдрейна. Один стянул шлем и вперил в Рингила жадный взгляд, но тут на него рявкнул Ситлоу. Они обменялись несколькими фразами, и двенда, пожав плечами, снова надел шлем. На Рингила он больше не смотрел.

– Кажется, я здесь не слишком популярен.

– Дело не в этом, – рассеянно проговорил Ситлоу. – Они просто обеспокоены и ищут, на чем выместить чувства.

– Обеспокоены? Чем? Теми старьевщиками на каноэ?

Двенда задумчиво посмотрел на него.

– Нет, не ими. Поговаривают, здесь остался Черный народ. Один из наших разведчиков проник в местный лагерь, окутав себя достаточным количеством чар, чтобы в пивной его обслужили и позволили сидеть незамеченным. Он услышал, как люди болтают о чернокожем воине в одной из западных деревень.

– Да ладно… Это какой-нибудь наемник с юга, может, из пустынь. К югу от Демлашарана кожа здорово темнеет. Ошибиться нетрудно.

– Может быть.

– Никаких «может быть». Кириаты ушли, Ситлоу. Я сам их провожал. Стоял на краю Ан-Монала и смотрел, как последний огненный корабль ныряет в кратер. Куда бы они ни отправились, сюда не вернутся.

– Да, в Трелейне я узнал то же самое. А еще, что рты людей нередко изрекают полуправду или ложь. Твоей расе вообще легко дается вранье. Люди лгут тем, кем правят, супругам и товарищам, сколь угодно близким, даже самим себе, если от этого мир вокруг становится чуть менее невыносимым. Трудно понять, чему здесь можно верить.

Усталые интонации двенды ранили Рингила и побудили его огрызнуться:

– Забавно, я то же самое не раз слышал о твоей расе. Дескать, двенды – мастера обмана и плутовства.

– В самом деле? – Рядом с ним появился Эшгрин, лаконичный и суровый. Рингил так редко слышал его голос, что вздрогнул от неподдельного удивления. – И от какого четырехтысячелетнего знатока олдрейнской премудрости ты это услышал?

Рисгиллен громко кашлянула.

– Может, пойдем дальше, брат? По-моему, нам есть, о чем думать, кроме болтовни с…

Ситлоу резко повернулся к сестре и спросил опасным, тихим голосом:

– Хочешь быть главной, Рисгиллен?

Она не ответила. Другие двенды наблюдали с интересом.

– Я задал вопрос, сестра. Ты хочешь командовать экспедицией? Отказаться от удовольствий и комфорта нашего мира и приковать себя к Земле, как это сделал я? Погрузиться в бурлящую грязь человечьего общества, чтобы добиться наших целей?

Она опять промолчала.

– Будь любезна, ответь. Или я решу, что твое молчание означает, как всегда, «нет». Так это нет? Тогда держи пасть на замке!

Рисгиллен начала было говорить на своем языке, но Ситлоу оборвал ее на полуслове, рубанув рукой воздух. Он медленно повернулся, по очереди заглядывая в глаза каждому из соплеменников-олдрейнов.

– Я слышу ваше недовольство, – презрительно продолжил он по-наомски – наверное, решил Рингил, чтобы уязвить их и унизить перед человеком. – Все вы снова и снова ноете из-за того, что вам приходится здесь терпеть на протяжении путешествия в пару недель, будучи прикованными ко времени и причинно-следственным связям. Я провел тут три гребаных года во власти времени, чтобы нам удалось пробраться в Трелейн! Я так долго ощущал вкус этого мира на языке, что уже не помню, каково это – не быть запятнанным его ограничениями. Я глотал его день за днем, и меня тошнило от тупой животной глупости его правил – и все ради того, чтобы изучить его параметры и возможности, чтобы мы в конце концов вернули то, что нам принадлежит. Я все это сделал добровольно и сделаю снова. А в обмен не прошу ничего, кроме вашей верности и доверия. Неужели это так много?

Тишина. Высоко над ними еле слышно гудел, завывал олдрейнский мост. Ситлоу мрачно кивнул.

– Очень хорошо. Ты больше не будешь подвергать сомнению мои слова, Рисгиллен. Понятно?

В ответ раздался короткий олдрейнский слог. Рисгиллен склонила голову.

– Хорошо. Тогда ждите здесь. – Ситлоу кивнул Рингилу. – Гил, ты пойдешь со мной. Тебе нужно кое-что увидеть.

В нескольких сотнях ярдов от олдрейнского моста, точно свирепая архитектурная насмешка, из болота торчала массивная чугунная платформа, накренившаяся будто тонущий корабль. От края до края в ней было больше сотни футов, и она состояла из множества уровней: запрокинув голову, Рингил насчитал, по меньшей мере, шесть. Ее венчали шипы и проволочные конструкции, смахивающие на рыболовные сети, развешенные для просушки. Громадина устремлялась в хмурое небо, словно клинок, который воткнули в тело и сломали. В тишине, окружающей ее, отчетливо ощущалось напряжение, сродни тому, что случается перед бурей.