Юлия Диппель - Тихий омут [litres]

Наконец впереди показался корпус с преподавательским общежитием. Анушка и Чарли Браун заняли свои посты, пока Элиас, как истинный джентльмен, открыл передо мной дверь.

«Ари!»

Мысли Люциана становились все настойчивее. Ничего удивительного, пока я не оказалась бы в своей комнате. А она, благодаря многочисленным печатям Плеяды, стала зоной, свободной от праймусов. Я проигнорировала его пронизывающий голос и поспешила вверх по ступеням ко входу. Еще пара шагов, и я у цели.

Неожиданно воздух передо мной стал таким густым, как будто я увязла в зыбучих песках. Сначала я на секунду решила, что сейчас начнется очередной приступ, но затем поняла, что это было нечто другое. Не так было что-то не в моем теле. Это было проявлением внешнего воздействия, которое мешало мне двигаться вперед. Однажды подобное со мной уже происходило… когда Люциан напал на меня в самый первый раз.

Приложив максимум усилий, я попыталась возвести против него невидимую стену. Безрезультатно. Поэтому я развернулась к Люциану и метнула в него гневный взгляд.

«Чего ты хочешь?!»

Разве недостаточно, что половина гвардии Элиаса стала свидетелями нашего спора в лазарете? Нам надо было здесь и сейчас повторить это при посторонних? Чтобы Немидес наверняка получил причину убить сына?

Люциан приблизился ко мне. Он остановился на ступеньку ниже меня, чтобы заглянуть мне прямо в глаза.

«Пообещай мне, что будешь держаться подальше от Тристана!»

Теперь, когда я уже не ограничивала ему доступ в свое сознание, то смогла сполна ощутить уровень его злости.

Я никак не могла понять! Он был не в состоянии хотя бы на одну минуту поумерить свое мужское эго и увидеть, как сильно меня ранил?

«А зачем? Ты же мне все равно не доверяешь».

Я хотела отвернуться, но Люциан не позволил. Воздух потрескивал под натиском его силы и крепко удерживал меня на одном месте. Более того, я вовсе не могла пошевелиться. Даже дышать стало невероятно трудно.

«Это из-за него ты хочешь держаться от меня на расстоянии?»

Голос Люциана загремел у меня в голове. Одновременно с этим он лишил меня любой возможности от него убежать.

«Что ты делаешь?» – прохрипела я.

«Удивлена? Не ожидала от меня такого? Вот что я тебе скажу: Тристан в тысячу раз хуже, чем мог бы быть я».

Давление возросло, словно две воздушные стены надвигались друг на друга – а я находилась посередине. Пульс ускорился, а паническая атака топала ко мне размашистыми шагами.

«С помощью простого фокуса я контролирую твое тело. Только твое тело. А Тристан делает то же самое с твоими чувствами».

Я не могла поверить в то, что он говорил. Я вообще была уже не в состоянии слушать и понимать.

– Люциан. – Элиас появился рядом со своим братом. Он выглядел взволнованным, по крайней мере, насколько я могла судить, потому что зрение у меня начинало отказывать.

«Я хочу, чтобы ты еще раз хорошенько задумалась, Ари! Ты на сто процентов уверена, что не из-за Тристана хочешь держаться от меня на расстоянии?»

– Люциан, довольно, – тихо потребовал Элиас. Он тревожно оглядывался по сторонам. – Ты делаешь ей больно.

«Брось меня, если ты так этого хочешь. Можешь даже меня возненавидеть, но не приближайся к Тристану!»

Я вдохнула разгоряченный воздух еще несколько раз, прежде чем давление ослабло. Мои ноги превратились в сахарную вату, и я бы рухнула. Если бы не растерявшийся Элиас меня не поддержал. Он сохранял внешнюю картинку – опять.

Люциан бросил на меня страдающий взгляд, прежде чем повернуться и исчезнуть. Он предоставил своему брату возможность отвести меня в мою комнату.

Я уткнулась головой в пропитанную слезами подушку.

В сотый раз я переосмысливала каждое сказанное слово и думала, что именно должна была сказать по-другому. Где мне нужно было отреагировать иначе, и когда я, возможно, неправильно поняла Люциана…? Но возвращалась снова и снова к одному выводу: все зашло слишком далеко.

Да, быть может, он был прав в том, что касалось Тристана. Факт того, что он мог управлять эмоциями, кое-что прояснял: мое легкомыслие, когда я пошла встретиться с ним в туалете «Корицы». Внезапный страх, который меня объял, чтобы я убежала или вызвала Люциана перед тем, как атаковали ведьмы. Странное доверие, которое не дало мне вчера ночью выгнать Тристана из комнаты. У меня была целая куча примеров…

Каким-то образом я с самого начала это подозревала, но не настолько переживала, чтобы докопаться до сути дела. Но теперь, когда я еще раз воскресила эту ситуацию в памяти, мне стало более чем ясно: Тристан однозначно был способен влиять на мои чувства…

Но когда же он направил эту способность именно против меня? Откровенно говоря, он лишь делал так, чтобы я его выслушала, не воткнув в него ациам.

Естественно, я все еще не считала его святым. И само собой, я не забуду, что он пытался меня убить. Но если уж быть до конца честными: Люциан тоже.

Быть может, у Тристана просто никогда не было шанса поступить правильно? Он был ребенком корпорации «Омега», а вырастили его психопаты Харрис и Танатос. У него не было кого-то вроде моей мамы или верховного мастера Плеяды, которые уберегли бы его от такой судьбы. Почему-то мне не хотелось верить, что в Тристане не было ничего хорошего…

А может, я слишком увлеклась анализом, потому что из-за нашего общего происхождения чувствовала между нами необъяснимую связь.

Ну или эту связь тоже он мне навязал.

«Аааа…» Я ходила кругами. Вновь и вновь!

Но, несмотря ни на что, я знала со стопроцентной уверенностью, что не из-за Тристана я хотела держаться на расстоянии от Люциана. И не из-за угасающих чувств или какой-то клятвы, которая нас разделяла, а всего лишь из-за того, что я очень боялась потерять Люциана. Мы подвергали друг друга опасности, и рано или поздно один из нас умрет за другого. Абсурд, но в данный момент мы соревновались в том, кто будет первым.

Это должно было прекратиться!

Вот только я даже представить себе не могла, как подступиться к этой проблеме. И я понятия не имела, можно ли починить то, что сегодня сломалось. Люциан перешагнул черту. Ответственны ли за это черные ациамы, я не знала. Но вера в это дарила утешение. Это как минимум объясняло причины его поведения. В противном случае мне пришлось бы признаться самой себе, что я ошибалась в Люциане. От единственного воспоминания о беспомощности, которую он мне внушил, на глаза наворачивались слезы.

От безысходности я швырнула подушкой об стену. Это было бессмысленно. Я топталась на месте. Я нуждалась в единственном человеке на свете, который провел бы меня сквозь любой кризис. Мне была нужна моя лучшая подруга. Даже если это значило, что мне предстояло устроить самый масштабный стриптиз своей души.