Мэделин Ру - Суд теней [litres]

В волосах Амелии ослепительно сверкали шпильки в тон ее алому наряду. Я не могла оторвать от нее взгляд и все гадала, каково это – иметь столько платьев, чтобы менять наряды по нескольку раз в день. Мэйсон Брин и его родственник были одеты куда скромнее, в сдержанные серые и коричневые тона, хотя покрой их костюмов и качество ткани намекали на богатство. Отец Мэйсона Брина, мистер Бэрроу Брин, был похож на моряка: сильно загорелое, обветренное лицо, узловатые пальцы. Там, где я выросла, такие люди встречались довольно часто, и это навело меня на мысль, что, возможно, этот человек был из нуворишей и разбогател на экспорте. Между этими двумя было заметно семейное сходство: оба обладали пышными светлыми шевелюрами и бледно-серыми глазами. Мэйсон был довольно красив угловатой и суровой красотой, а его отец выглядел как постаревшая, усталая версия сына.

Их деловой партнер, Сэмюэль Поттс, тоже был загорелым и обветренным, с лохматыми редеющими седыми волосами и чудовищной бородой. Костюм, хотя и изысканного кроя, сидел на нем как-то странно, словно медведя нарядили в щегольской жилет.

– Я нахожу этого молодого человека, мистера Финча, весьма приятным, – заметила Амелия. Она одна поддерживала застольную беседу, и это, казалось, ничуть не раздражало ее сотрапезников. Они сосредоточенно слушали ее щебет и так же сосредоточенно пили. По щекам Мэйсона растекался темно-розовый румянец.

– Его сестра гораздо менее… Ну, она довольно самоуверенная, не правда ли?

Сэмюэль Поттс лишь хмыкнул в бокал и взъерошил усы.

– А они сказали, откуда родом? – спросил Мэйсон Брин, накладывая себе еще свинины.

– Из Лондона, – внезапно сказала миссис Хайлам, напугав нас всех. В комнате повисло молчание после двух отрывистых слов, оброненных ею. Миссис Хайлам изобразила фальшивую улыбку и добавила: – Но прибыли из Калькутты. Боюсь, они здесь лишь проездом.

Амелия оправилась от шока из-за того, что миссис Хайлам осмелилась вмешаться в их беседу.

– Как жаль! Так здорово заводить новых друзей! Они могли бы даже присутствовать на свадьбе… – хихикнула она.

– И речи быть не может, – проворчал мистер Бэрроу Брин. – Как только такое могло в голову прийти!

– О, я просто не подумала, – ответила Амелия. Она опустила голову, сосредоточившись на своей тарелке. – Хотя я не вижу вреда в том…

– Знаю я, что ты видишь, юная особа! Ты видишь, на что еще можно потратить мои деньги! – рявкнул мистер Брин.

Его голос гулко разнесся по залу. Мы вздрогнули и переглянулись. Ли приподнял рыжеватые брови и медленно перевел взгляд на обеденный стол. Я с трудом удержалась от смеха.

– По крайней мере, нам не придется долго с этим мириться, – прошептала я и увидела, что он улыбнулся.

– Я не позволю тебе так разговаривать с моей невестой! – наконец подал голос Мэйсон, резко поднявшись и толкнув стол.

Недопитый бокал Сэмюэля Поттса перевернулся. Мужчина взревел от неожиданности, вскочил с места и попытался найти что-то, чтобы вытереть залитую вином рубашку.

– Быстро, – скомандовала миссис Хайлам, махнув рукой, – помоги мистеру Поттсу, Луиза.

Я повернулась к буфету за спиной, взяла одну из чистых, сложенных в стопку салфеток, окунула ее в чашу с водой и поспешила к бородатому джентльмену. Он выхватил салфетку, махнул на меня рукой, отсылая прочь, и принялся яростно оттирать пятно.

– Ваша свадьба сама по себе достаточный фарс, чтобы эта безмозглая курица еще и приглашала совершенно посторонних людей поглазеть на нашу жизнь! – Бэрроу Брин чуть ли не ткнул пальцем сыну в лицо, но тот успел отмахнуться.

Мэйсон был такого же роста, как и его отец, а теперь, набычившись, стал как будто еще больше.

– Как… как вы смеете, сэр! Как ты смеешь! – Он повернулся и сделал знак ошеломленной Амелии. – Идем, Амелия, мы не обязаны это терпеть.

Она надулась, на цыпочках обошла стол, взяла Мэйсона под локоть и вышла с ним из комнаты.

После этого наступила тишина. Мистер Брин тяжело дышал, и я видела, как поднимаются и опускаются его плечи, пока он изо всех сил старался сдержаться. Сэмюэль Поттс по-прежнему безрезультатно пытался спасти рубашку, но потом сдался и швырнул салфетку на стол.

– А теперь десерт, я полагаю, – жизнерадостно возвестила миссис Хайлам, как будто ничего не произошло.

Мы с Ли недоверчиво уставились на нее, а потом поспешили поменять тарелки и убрать со стола суп и свинину. На десерт были приготовлены пудинг и бисквит, пропитанный вином и покрытый взбитыми сливками, но мужчины только поковырялись в своих тарелках, расстроенные ссорой.

Они проигнорировали поданный чай и вышли из-за стола, после чего атмосфера в столовой сразу прояснилась, как будто гроза прошла.

– Восхитительная компания, – пробормотал Ли, когда мы убирали со стола и помогали миссис Хайлам вернуть посуду в кухню.

Мне всегда нравился обеденный зал, он казался удобнее и уютнее, чем некоторые другие комнаты в Холодном Чертополохе, но теперь впечатление было испорчено, словно эта семейка оставила после себя отпечаток печали. Миссис Хайлам осталась в кухне, давая Поппи указания, что можно сохранить и отправить в кладовую. Мы с Ли задержались в столовой, чтобы вытереть столы и подмести.

– Я не хотела бы выйти замуж за члена такой отвратительной семьи, – заметила я, снимая скатерть, и вздохнула, заметив огромное пятно от вина на одном ее краю, со страхом думая о том, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы его отстирать. – И мне все равно, насколько они богаты.

– Амелии, очевидно, не все равно, – отозвался Ли, который убирал под столом и стульями, сметая кучку крошек к открытой двери.

Столовая находилась в глубине дома, за лестницей, и ее окна выходили на северный край лужайки и тропинку к роднику. В доме было тихо, и только над нами я слышала шаги. Вероятно, это Амелия не могла уснуть после ссоры.

– Она раньше была бедная, – сказала я Ли. – Бедность ожесточает человека.

– Разве? – мягко возразил Ли, но я услышала в его тоне скрытый упрек.

– Да, – бесстрашно ответила я. – То, что у тебя ничего нет, превращает тебя в пыль. Это совсем не благородно и не романтично. Унизительно осознавать, что такие злодеи, как мистер Бэрроу Брин, купаются в роскоши и при этом еще являются невыносимыми хамами.

Ли какое-то время молча подметал, затем остановился и повернулся ко мне, наблюдая, как я сворачиваю скатерть для стирки.

– А если бы ты разбогатела? Ты изменилась бы?

– Не знаю, – ответила я. – Наверное, мне следовало бы научиться ненавидеть себя.

– Ты бы сделала с этими деньгами что-то хорошее, – заверил он и вымел кучку крошек в коридор. – Мне нравится думать, что ты бы сделала что-то хорошее.