Александр Шапочкин - Рыцарь-Инженер

— Да не нужно из наказывать. Их нужно заинтересовать, — ответил я в то время как Мисилиси заботливо отряхивала мой костюмчик с ненавистными шортами. — Скажи, а Батя у себя?

— Да, ваш отец в кабинете.

— О! Гут… — улыбнулся я, подмигнул горничной и хотел было отвернуться, когда синеволосая зайчиха вдруг окликнула меня.

— Простите… господин Эсток, — произнесла она вдруг покраснев. — Могу я задать вопрос?

— А? Да, — кивнул я. — Конечно.

— А я… — она вдруг зажмурилась и склонилась в глубоком поклоне. — Могу я тоже стать «Боевой Сэкер’етяръщьей»?

— Э… — протянул я, совершенно не представляя, что ответить.

Как-то я всё время забываю, что мозги у демибистов работают не совсем так как у людей.

По дороге к кабинету отца, я был не в меру задумчив. Уж больно соблазнительной представлялась мне картина Мисилиси в шёлковой блузке и миниюбке, чулочках и туфельках на высоком каблуке, сидящей за компом в приёмной моего кабинета на Дмитровке.

Не, я бы точно не отказался бы в прошлой жизни заиметь такую вот секретаршу… Нет. Как сексуальный объект, я её не рассматривал… Всё-таки я находился в теле пятилетнего пацана и думать о подобных вещах мне было рановато, но сознание тридцати с гаком летнего мужика, буквально кричало о том, что она будет выглядеть очень привлекательно в подобной одежде!

— Хм… — я остановился, совсем немного не дойдя до нужных мне дверей и в задумчивости потёр подбородок, а затем подойдя к окну, залез с ногами на стоящий возле него диван. — Одежда из моего мира…

Идея небольшого прогресорства, родившаяся в моём мозгу, была в общем-то довольно крамольная и скажем так, опасная, во всяком случае, если бы я находился не здесь, а допустим в настоящем европейском средневековье.

Но здесь у народа взгляды были вроде как пошире, да и я не собирался круто брать быка за рога. Просто если есть возможность, то почему бы как минимум не улучшить для начала своё собственное существование в мире, где люди и другие расы ещё не успели придумать такие удобные штуковины как пуговицы или карманы.

Спрыгнув на пол, я решительно направился к кабинету отца. Постучал и затем, толкнул тяжёлую дверь.

— Что ты хотел, сынок? — спросил Маркиз, отрываясь от бумаг.

— Де в общем-то всё тоже бать, — ответил я, проходя к его рабочему столу. — Я всё так же хочу, чтобы ты нанял мне учителей. Как видишь, за прошедший месяц, я не отказался от своей мысли.

— А если я опять скажу — нет? — хмыкнул отец. — Я тебе уже говорил, что ты слишком мал для обучения. Вот исполнится тебе шесть лет, пройдёшь ритуал принятия магии, получишь благословление Богини и тогда я с чистым сердцем найму тебе лучших педагогов каких только смогу найти!

— Бать, ну право слово… — меня периодически доканывала эта религиозная косность. — Другие бы на твоём месте радовались, что их сын тянется к знаниям, а ты…

— Сын, — отец, вздохнув, отложил в сторону какой-то свиток. — Я прекрасно понимаю, что ты у меня намного более развитый мальчик, чем твои сверстники… и поверь мне, горжусь этим. Но учителя, просто не будут тебя учить, пока ты не получишь благословление Богини… пойми! Они просто откажут мне! Да и вообще. Ты просто не понимаешь ещё о чём просишь! Учиться, сынок, это тяжёлый труд!

— Слушай, бать… Да я от безделья на стенку уже лезу… — нахмурился я. — Целыми днями слоняюсь по парку без дела…

— Ну да, ну да… — фыркнултец. — знаю я как ты «слоняешься без дела». Весь особняк об этом в курсе! Если бы мне кто рассказал, что какой-нибудь другой пятилетний мальчик так изводит себя физическими тренировками, я бы ни за что не поверил.

— Ну вот видишь… — я по-детски встал в победную позу. — А всё от чего — от безделья!

На самом деле занятия с учителями мне нужны были для того, чтобы хотя бы научиться читать и считать, нет я конечно скорее всего с моим прошлым инженерным образованием мог бы в математических науках заткнуть за пояс крупнейших учёных этого мира…

Вот только, как мне объяснить окружающим, что такое «арабские цифры» и откуда я их знаю.

Детей в этом мире начинали учить строго с шести лет, тщательно оберегая до этого времени их неокрепшие мозги от избытка знания. Так что сколько бы я не приставал к взрослым, никто из них не решался даже «объяснить» мне сколько будет два пальца плюс один, покуда на меня не снизойдёт благословение богини Лориды.

С алфавитом здесь было ещё хуже. Во-первых, в нём было шестьдесят две различные буквы, которые делились на: гласные, негласные, согласные и несогласные, причём с чем они «не согласны» было совершенно не понятно. Так что для того, чтобы самостоятельно научиться читать, мне в прошлой жизни следовало бы учиться на криптографа.

А во-вторых, хоть книгопечать уже давно изобрели, используемый в ней шрифт, очень сильно отличался от рукописного.

А как мотиватор к обучению, в особняке имелась нехилых размеров библиотека, порыться в которой мне было бы очень и очень интересно!

— А от безделья, — ухмыльнулся отец. — Я уже придумал тебе занятие.

Он встал, подошёл к окну, выходящему во внутренний дворик и улыбнувшись, кивнул своим мыслям.

— Пойдём сын, — подойдя ко мне, маркиз взял меня за руку. — Я тебя кое с кем познакомлю. Уверен, ты будешь доволен.

— Эм-м-м… — произнёс я, позволяя вывести себя из кабинета. — У меня есть ещё одна просьба…

— Это какая? — удивился отец.

— А не мог бы ты дать мне пачку листов бумаги и несколько серебряных карандашей?

— Зачем они тебе?

— Да, так, — произнёс я отводя глаза. — Каляки-маляки порисовать захотелось что-то…

Выйдя вслед за отцом из западного крыла, я, не зная его ждать потопал за ним по мощёной дорожке, проложенной среди вечноцветущих деревьев, к центральной беседке.

— Рад что ты приехал, Верл, — улыбнулся маркиз мужчине, вставшему при нашем приближении со скамейки, с неё же, спрыгнули два ребёнка с ног до головы закутанные в походные плащи с капюшонами.

— Как я мог отказаться, Отто! — произнёс тот, с улыбкой пожимая отцу руку.

На фоне моего откровенно субтильного папани, этот мужик, с рыжими, почти красными непослушными волосами выглядел бравым бойцом отечественной десантуры, ручающимся с заучкой-ботаником. Впрочем, основная профессия данного индивида была очевидна, как и торчащие банки мускул, а также написана у него на лице, в виде двух параллельных шрамов через левую щёку.

— Эсток, познакомься, это мой старый друг Верл Жустав, — представил мне маркиз гостя. — Когда твой попо’нъ был чуть старше тебя, он был выбран моим отцом в качестве телохранителя-оруженосца. А это — мой сын Эсток.

— Угу, — ответил я, продолжая рассматривать стоящего передо мной мужчину, а затем вспомнив о вежливости, добавил. — Очень приятно, моё имя Эсток.