Дмитрий Скирюк - Руны судьбы [litres]

Только шляпа.

Больше ничего.

Мануэль перевёл безумный взгляд с монахов на безжизненное тело, потом обратно, бросил разряженную аркебузу, подбежал к травнику и склонился над ним. Мгновение смотрел на меч в его руке, одним движеньем вывернул его из судорожно сжатых пальцев и с клинком наперевес устремился в погоню. Через несколько секунд он скрылся в лесу.

Оцепенение спало как-то сразу. Все сорвались с мест, забегали и заругались. Один Михелькин стоял и таращил глаза.

– Чего стоишь, фламандская рожа? – прокричал ему Киппер, пробегая мимо. – В погоню! Schnell, schnell, schnell, zum Teufel! [94] Быстрее, быстрее, быстрее, чёрт возьми! ( нем .). Мы ещё успеем их догнать!

Михелькин растерялся.

– А как же Лис?

– Потом! Потом!

Смитте бросили на поляне.

Ночь застила глаза, хлестала ветками. Михель мчал, не разбирая дороги, проваливаясь по колено в мокрую снежную кашу и пытаясь удержать перед глазами спину Киппера. В весенней мороси дышалось тяжело. Пробежав шагов примерно сто – сто пятьдесят, все четверо столкнулись с Мануэлем и остановились.

Маленький испанец был бешен и зол, сверкал лысиной и дышал так тяжело, будто два часа плясал фанданго. Шляпу свою он потерял. Клинок трофейного меча сверкал, искрился и подёргивался как живой.

– Mierda! [95] Дерьмо ( исп .). – выругался Мануэль и яростно топнул. – Ищите их! Они не могли уйти далеко, они где-то рядом… Брат Томас… Отец Себастьян…

– Следы! – крикнул откуда-то справа Хосе-Фернандес. – Здесь следы! Эти твари бегут к большой поляне!

И снова ночь и бешеный бег в никуда. Михель потерял ощущение времени. Хосе-Фернандес был не прав: следы не привели на поляну, они обогнули её стороной, петляя то вправо, то влево. Предательский снег выдавал все движения сбежавших. И когда преследователи выбежали на прогалину и свет недополной луны осветил сидящую беглянку, они не сразу осознали, что та одна.

Девушка сидела прямо на снегу, не поднимая лица. Две неровные цепочки глубоко проваленных следов вели к ней и терялись возле ног. Дальше не было ничего.

Отец Себастьян остановился, опёрся рукой о дерево, другой рукой потрогал сердце.

– Именем короля и Святой Церкви… – он прервался, чтоб перевести дыхание. Простёр к ней руку. – Именем короля…

Девушка обернула к ним лицо. По щекам стеклились тонкие дорожки слёз.

– Можете делать что хотите, – тихо сказала она и отвернулась, – мне всё равно. Я ничего вам не скажу.

– А ну, вяжи её! – распорядился Киппер, икнул и выругался.

Михель и Мануэль приблизились к девушке, ухватили под локти, рывком подняли на ноги, свели ей руки за спиной и стянули запястья ремнём. Та не сопротивлялась. Молчала. И когда её подтолкнули в сторону дома, тоже не издала ни звука.

– Чертовщина какая-то. – Мануэль огляделся. – Где второй?

– Посмотрите внимательней, может, они разделились, – предположил брат Себастьян.

– Не похоже, святой отец, не похоже… Следы обрываются здесь, но до этой полянки они добежали вдвоём. Здесь парень упал, видите, – вон вмятина. Потом она его тащила… девка, то есть, тащила. Досюда донесла, а дальше как отрезало.

– Не может быть! Снег совершенно свежий, должны были остаться хоть какие-то отпечатки. Он не мог уйти обратно по своим следам?

– Не знаю. Может быть. Не по деревьям же он ускакал! Пойду проверю.

Мануэль отсутствовал около пяти минут, потом вернулся и покачал головой.

– Нет, ничего такого. Одно из двух: или мы его где-то раньше упустили, или…

Он перевёл взгляд на девушку и умолк.

– Возвращаемся, – нарушил тишину брат Себастьян. – Впустую бегать по лесу – только спину под нож подставлять. Иди, дочь моя, – мягко сказал он, подталкивая девушку в спину. – Иди и думай о своей душе.

Дождь перестал, туман и дымка тоже помаленьку рассасывались. Все шли, надеясь встретить Анхелеса и других двоих, но никого не встретили. Вдобавок, у хижины их ждала ещё одна неожиданность. Ничего особенного не произошло, всё оставалось на своих местах, даже Смитте стоял, где его оставили, разве что опустился на колени. И только тело рыжего колдуна исчезло. Ни следов вокруг крыльца, ни капель крови, только алое пятно там, где его настигла пуля. Испанцев возле дома тоже не было.

– Алехандро! – окликнул их Мануэль. – Анхель! Con mil diablos, куда они все подевались? Санчо, где ты, антонов огонь тебе в зад?! Родриго! Чело!

Попытки что-то выяснить у Смитте ни к чему не привели.

– О да! Да, да! – кричал он, то смеясь, то плача. – Так оно! Miserere, miserere me! У ручья, на другом берегу, ты увидишь две вмятины в мягкой земле. То был он. Шорох! Он – вверх, я шагнул и упал… Скелеты и кости! Это след! След, след, след…

У Михелькина от этого тягучего киликанья мурашки побежали по спине. Он оглянулся на своих спутников, стремясь хотя бы в них обрести поддержку, натолкнулся на пустой и страшный взгляд карих девичьих глаз и испуганно потупился.

Дублёная рожа Киппера перекосилась, он шагнул вперёд и залепил недоумку пощёчину.

– Хватит! – рявкнул он ему в лицо, для чего ему пришлось привстать на носки. – Где травник? Где эта сволочь?

– Травник, травник, да, да, да! – торопливо задышал толстяк. – Осанна! Осанна! Он явился, явился он…

– Кто явился?!

– Зверь! Зверь из бездны, зверь четверолапый, многострашный и могучий; чудо обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй… Насекомое, минога, ехидна! Он пыхал паром и огнём и рыкал так: «Рык! Рык!», а тело его подобно извивам реки. О страх, о ужас, о смиренье! Увы, увы мне! Если бы я только мог взглянуть ему в глаза… Но я не мог: там бездна, бездна холода и страха, лёд, опал, гагат и турмалин… Uam profundus est imus abyssus? [96] Какая глубина у бездны? ( лат .). Ха-ха-ха! – он перевёл взгляд на Мануэля. – Как можешь ты убить, солдат, как можешь ты убить, когда ты сам не знаешь своей смерти, только жизнь? Что жизнь? Слетевшая с вершин вода… Дай, дай мне каплю твоих слёз, они стоят так дорого: ты видел хоть одну? Не для тебя, не для тебя неописуемый восторг! Ах! Ах!..

Всех на поляне пробрал озноб. Все перекрестились.

– Смотри-ка: чокнутый, а чешет как по святому Хуану, – сказал Мануэль. – Как вы думаете, святой отец, что ему привиделось?

– Боюсь, мы этого никогда не узнаем, – с горечью сказал брат Себастьян. – Мы просто ничего от него не добьёмся, вы же видите: он одержим. Хотя, признаться, выглядит это странно. Он говорит in aenigmate [97] Загадками ( лат .). , но в его безумии как будто есть система… Мы допросим его позже. Мартин, Мануэль, осмотрите здесь всё. И будьте осторожны. Помните: cavendo tutus – «остерегаясь убережёшься». Действуйте.

И напоследок подбодрил их на родном испанском:

– Dios los de a uestra merced buenas [98] Да хранит вас Господь ( исп .). .

Родригес и Санчес обнаружились в доме, где они сидели за столом и ели кашу, сталкиваясь ложками в большом горшке. На имена они не откликались и не замечали ничего вокруг. Вошедшие опешили от такой картины. Себастьян сотворил молитву, Мануэль и Киппер, ругаясь, долго били их по щекам, а те только улыбались, лупали глазами и с набитыми ртами мычали: «Caougugno… Caougugno…» [99] Кокань… Кокань… ( фр .). , а когда пришли в себя, ничего не смогли рассказать. Алебарды валялись в углу, камин погас, от углей по дому струился горьковатый дымок. Полки, некогда уставленные алхимическими бутылками, рухнули, стекло поразбивалось вдребезги, не уцелело ничего. На каминной полке россыпью валялся хлам, скопление предметов, похожих не то на детские игрушки, не то на языческие фетиши.