Соня Фрейм - Улей [litres]

Пришлось зарубить себе на носу: хочешь быть принятым, не нарушай правил, живи по ним, даже если писал их не ты.

Он примерно отучился в школе и переехал в этот город пряничных домиков и элитного высшего образования. «В люди выбиться решил!» – снова припечатал его голос старшего брата, и Саид невольно сжимал кулаки. Невежество как форма гордости – это комплекс Махфута, не его.

«Я буду другим, – решил Саид. – Мама с папой заслужили лучшего. И я последний, на кого они рассчитывают. Махфут в силу тупости не понимает, чего им стоило выучить язык, вжиться, наступить на горло себе и своей культуре. Для немцев мы все – донерщики. Вот я и докажу, что не хуже тех, кто пишет правила для нас…»

Из пестрого Берлина он попал в реальность симметричных лужаек и швабской предвзятости и хапнул южнонемецкого «гостеприимства». Поступил в элитный университет? Молодец, тогда с тебя спрос вдвое больше, чем с немецких студентов! Хочешь, чтобы тебя обслуживали лучше, не смотрели как на говно, обращались как с человеком? Улыбайся, пока рожа не треснет, и дай понять, что у тебя высоколобые интересы и мусор сортировать умеешь.

А в Берлине ни перед кем стелиться не надо было, это свободный город…

«Вот ты какая, жизнь за пределами», – мрачно думал Саид, когда то и дело ловил на себе косые взгляды.

Иногда слова брата всплывали в голове, но у него хватало мозгов, чтобы не делить людей на волков и собак и пытаться дружить со всеми…

Телефон в кармане завибрировал. Он глянул на дисплей.

«Quand le bateau coule, les rats partent les premiers» , – написал ему Нико.

«Et qui est le rat?» – быстро отбил Саид на всплывшей клавиатуре.

«Tous» [9] «Когда корабль тонет, первыми бегут крысы». – «И кто крыса?» – «Все». ( фр .) , – последовал ответ.

Пальцы Саида так и застыли. Все, значит, «Невидимой армии» больше нет.

Эта старая пословица была их кодовым обозначением. Прямым текстом о своей тайной деятельности они никогда не писали: паранойя хакеров всегда оправданна.

Саид решил пока ничего не отвечать, но на душе скребли кошки.

Как только Леннарт вышел из кухни, чтобы спасти свою петрушку, он быстро набрал Нико.

– Эй? – спросил Саид в тишину.

– Я тут, – ответил он.

Что-то в его голосе было странным, он звучал так, будто потерял что-то или кого-то.

– Как… как прошло? – был первый вопрос Саида. – Они все ушли?

– Да. Сказали, в этом нет смысла. Потому что он мертв. Ты приедешь?

– Я не могу. У меня сейчас проблемы с университетом. Мне надо кое-что решить…

– Тогда я приеду, – оборвал его Нико.

– А как же школа?

– Я больше в нее не вернусь.

– Нико…

– Во всем этом нет смысла. Жалко, что тебя не было. Могло бы быть иначе.

– Мне тоже очень жаль, правда. Но я не мог: у меня есть и другая жизнь.

– Как и у всех вас, кроме меня, – эхом отозвался Нико.

– Послушай… ты сейчас расстроен. Не надо ничего решать на горячую голову. Я освобожусь в выходные и приеду, обещаю. Ты в Варшаве или вернулся в Брюссель?

Нико просто отключился, оставив Саида в тревоге. После неудачной вылазки в «Прометей» все пошло вкривь и вкось. Но больше их косяков Саида беспокоило состояние младшего друга.

Все знали, как он привязан к Винсенту. Нико боготворил его, несмотря на довольно пренебрежительное отношение того. Хотя Саид замечал, что эта связь все-таки была двусторонней. Винсент по-своему заботился о Нико, ровно настолько, насколько способна заботиться такая эгоцентричная и сумасшедшая свинья, как их мертвый предводитель. Покровительствовал, проводил с ним больше времени, хотя тот был совсем щеглом…

Нико, видевший его смерть в этих жутких подвалах «Прометея», просто закусил удила. Да, он был самым младшим, но его злости и энергии хватило бы на две «Невидимые армии». Для него быть частью их тайной организации (возможно, в силу возраста, допускал Саид) стало равносильно посвящению в ряды самой крутой тусовки на районе. Подростки нуждаются в этом ощущении принадлежности, и Нико жил их делом. После смерти Винсента он вознамерился искать справедливости, синонимом которой стала месть.

Саид по-человечески переживал за него. С самого начала этой шальной операции понимал, что если что-то случится с Винсентом, то «Невидимая армия» долго не протянет. Все коллективы держатся вокруг одного человека. Винсент знал, как управлять, он заряжал дьявольской энергией, и иногда они были под его дланью как укуренные. Но он облажался как никогда…

Что теперь со всем этим делать – Саид ума не мог приложить.

«Армию» он тоже по-своему понимал. Раз Винсента больше нет, то и вести их некому. Сами по себе все ребята были либо аморфные, либо, наоборот, себе на уме. Им страшно за свои жизни и за близких.

Но их просранную борьбу тоже жаль. В чем смысл благородных начинаний, если они так легко сдаются? Чего вообще тогда стоили их разговоры о ценности правды и подрыве информационной монополии? В таких невеселых мыслях и прошел остаток дня.

На следующее утро он пораньше ушел из дома, лишь бы его не втянули в очередные хозяйственные баталии.

Его дни в последнее время проходили бестолково. С должности кассира в магазине модной одежды его недавно уволили за регулярные опоздания. Толком он не учился, хотя уже почти окончил бакалавриат по информатике. Все лекции и семинары, которые он взял в этом семестре, пропустил. Это означало, что его учеба затягивалась еще минимум на год.

Все из-за «Невидимой армии». За эти полгода они рванули на весь мир, и Саид как одержимый работал над тем, что никогда не принесло бы ему славы, денег и безопасности. Но Винсент говорил, что делать надо ради идеи…

Винсент, чертов фокусник, безумный шляпник, карточный дурила. Когда он решил пойти в подвал, то показал, что ему плевать на них, их дело и риски. Есть только он и его прихоть…

Что им руководило всегда? Саид постоянно пытался понять, что лежит за его благими намерениями. Винсент был странным. Казалось, что через их атаки он ведет какую-то другую войну и длится та уже очень долго… А еще чувствовалось, что он холодный и одинокий человек, обладающий опасной силой убеждения и взъевшийся на весь мир. Ни о ком из них он по-настоящему не заботился, а просто использовал…

Саид шел так быстро, что не заметил, как ноги на автомате довели его до здания университетской библиотеки. Все выглядело буднично, да и Тюбинген – город, в котором мало что происходит. На лужайке валялись студенты, ловя солнечные деньки, а терраса Uni Café была забита. Послеобеденный чилаут.

Кто-то махнул ему, но Саид даже не обратил внимания. Зайдя в один из рабочих залов, он плюхнулся на свободное место и открыл ноутбук. Он приходил в библиотеку, чтобы убить время, а не учиться. Но только одного не мог понять: убить время до чего?