Дмитрий Емец - Дверь на двушку [litres]

– Ну! – поторопил Сухан. – Не бойся! Ты же уже проходила!

Яра шагнула, ненадолго окунувшись в сухой, но все же не смертельный жар. Ул увидел ее первым. Вскрикнул, бросился к ней, обнял, тревожно оглядываясь на алую прорезь в воздухе. Откуда-то вынырнули Коря и Никита, а с ними прихрамывающий Родион.

– Берика ловили, – возбужденно сообщил Никита.

– Ушел?

– Ушел-то он, конечно, ушел, но не слишком далеко. Очень уж товарищ сердитый, – Никита кивнул на Родиона. – Прямо на секиру кинулся… Застрахованный товарищ! На небе где-то сохранился, чтоб уровень заново не проходить, и в бой! Мы думали, его до пояса развалят.

Родион смущенно усмехнулся, стараясь не встречаться глазами со Штопочкой.

– Повезло… Вдоль тела удар прошел, – сказал он.

– А если б не прошел? – резонно возразил Никита. – Не, мне наш пнуйский способ больше нравится. Видишь боевого мага, подкрадываешься – и сразу: «Стоять! Руки за голову!» Он от неожиданности дернется, остановится, а ты его свалишь и пинаешь, пинаешь, пока пардону не запросит…

– А если не дернется, а только остановится? – спросил Родион.

– Ну, тогда, значит, тебе не повезло. Разворачиваешься на сто восемьдесят – и бегом со всех ног, пока тебе глаза вкрутую не сварили, – сказал Никита.

Яра не тратила времени даром. Вначале она затащила в прорезь Ула, а когда тот вернулся живой и здоровый, туда же нырнул и Коря. Пнуец мнительно озирался и размахивал в воздухе дубиной, озубленной острыми камнями из-под закладок.

– Ненавижу эти магические штучки! – бурчал Коря.

К Сухану и Ул и Коря отнеслись недоверчиво. Ул прикрывал собой Яру и, держа в руке шнеппер, настороженно наблюдал за ним. Вскоре на девятый этаж переместились и остальные, включая Кавалерию. Рома и Никита были ранены: Рома – в мякоть ноги, а Никита – в лоб и щеку. Кроме того, с ним неизвестно откуда оказались Сашка с Риной, Кузепыч с обрезом карабина, Макс с двумя арбалетами, причем оба были разряжены, и Рузя. Последним, тревожно озираясь и держа в руке топор одного из берсерков, шел Долбушин.

– А они все откуда? – шепнула Яра, кивая на Рину и Рузю.

– Прибежали на помощь, когда услышали крики. И очень вовремя прибежали. Помогли отбиться, – объяснил Ул.

Не спрашивая разрешения у хозяина, пнуйцы рассредоточились по этажу, повсюду заглядывая и проверяя, нет ли засады. На Сухана они посматривали задиристо, но когда Коря попытался отобрать у него палицу, Сухан, не двинувшись с места, едва заметно покачал головой. Советуясь, что ему делать дальше, Коря покосился на Боброка.

– Я его узнал. Это он тебя ударил! – сказал он.

Боброк, опираясь на трость и выгнутый костыль, изучающе смотрел на Сухана. Казалось, он хочет что-то понять: что-то, не касающееся даже этого удара по голове.

– Он не хотел меня убивать, – неохотно процедил Боброк.

– Нет… – отозвался Сухан. – Я спас тебе жизнь. За аркой прятались берсерки. Объяснять было поздно – пришлось вежливо оглушить. Заодно предупредил остальных.

Боброк оторвал руку от костыля, ощупал себе голову и поморщился:

– В другой раз предупреждай как-нибудь иначе… Например, словами. Иногда срабатывает…

«Только не с пнуйцами», – явно хотел сказать Сухан, но промолчал. Он вышел из прорези, провел рукой – и она закрылась.

– Я слышал о тебе… – продолжал Боброк. – Твой рост, опаленная бровь и палица не дадут спутать. Ты тот шныр, который десять лет назад доставлял ведьмарям кучу проблем. А однажды просто взял и исчез. Причем и из ШНыра тоже.

– Я не мог остаться. Вот…

Сухан приподнял правую руку, показывая ее Боброку. Кисть руки светилась изнутри. Свечение было слабым и, вероятно, днем мало бросалось в глаза, зато ночью…

– Закладка? – спросил Боброк.

– Закладка.

– Но почему только рука? Ты же, получается, не слился с ней?

Сухан усмехнулся:

– Тут все сложно. В четырнадцать лет, еще до ШНыра, я сломал локтевой сустав. Делал разные трюки и неудачно упал. Мои косточки так толком и не собрали, и сустав мне поставили искусственный. Титан и керамика, – Сухан потянул наверх просторный рукав, и все увидели, что правая рука его сияет до локтя, однако выше сияние не поднимается. – А дальше все как обычно. Примерно через годик прилетела золотая пчелка и начала будить во мне разумное, доброе, вечное. Когда мне надоело ставить над пчелой жестокие эксперименты, я сел в раскуроченную маршрутку и попал в ШНыр. Стал учеником Меркурия Сергеича.

– Он любил тебя… – тихо сказал Боброк.

Сухан сделал вид, что не услышал:

– И вот я таскал закладки, а в свободное время досаждал форту Тилля, – продолжал он. – Мечтал выследить Тилля, но все никак не мог. Осторожный был, гад. Других вместо себя подставлял. Да и вообще Тилль тогда опаснее был. Бодрый, подвижный, яростный кабанчик… Вы в курсе, что свинья – единственное животное в мире, которое не может задрать голову? Строение позвонков такое, что незачем ей на небо глазеть. Так что свинья из басни Крылова действительно не знала, что желуди растут на ветках дуба.

– Как случилось, что ты взял закладку? – перебил Боброк.

Вопрос был Сухану неприятен:

– Разве об этом спрашивают? И разве кто-то отвечает правду?

– И все же?

– Как-то на двушке я потерял сознание. Неудачно прошел болото , надышался. А тут еще простуда, недосып. Короче, меня рубануло, когда я был на спине у пега… Не знаю уж как, но я не свалился и очнулся, когда пег летел уже где-то в Межгрядье. Раньше я дальше Первой гряды не нырял, но сразу понял, что это Межгрядье. Летающие деревья, необычные тучи, цветы… Я плавился от жары и посадил пега возле озерца. Плюхнулся в него прямо с седла – и понял, что сделал глупость. Вода была очень легкая… разлеталась шариками. Плыть, разумеется, нельзя: не держит. На берег мне пришлось выползать, цепляясь за дно.

– И что было потом? – Родион стоял рядом с Суханом, жадно слушал и, видимо, верил.

– Я увидел дерево. Старое такое, скрипучее. Оно шло к озеру. Переставляло корни как ноги. В трещине коры сиял камень. Я сразу понял, что это закладка. Камень врос в ствол, и, пока я дергал его, свечение достигло моего локтя. Я заметил это слишком поздно. Стоял на цыпочках и дергал камень вслепую, уткнув лицо в кору.

– Закладка не рассказывала о себе? – не поверила Яра.

– Может, и рассказывала, не знаю. Чувствительность руки у меня сильно снижена… Я же говорил, что локоть у меня – титан и керамика. Потом я убедился, что сияние не возвращается в камень, сколько я ни тряс рукой. Оно уже вышло из закладки и обратно не уходило. Но и к плечу не поднималось: возможно, все дело в том же титановом локте. Он послужил преградой. Я сел на пега, вернулся в ШНыр. Ненавидел себя, проклинал свою глупость… И рука… она сияла как сейчас… Даже еще ярче…