Маккензи Ли - Локи. Где начинается ложь [ЛП]

- Я пытаюсь извиниться.

- И ты даже не можешь понять, зачем; так что я не думаю, что это имеет значение.

Тор уставился на него, сжимая и разжимая кулаки. Локи напрягся, готовый к тому, что Тор ударит по чему-нибудь, возможно, по нему самому. Но вместо этого Тор с болью в голосе произнёс:

- Ты так решительно настроен ненавидеть меня, да?

Было бы лучше, если бы Тор его ударил; Локи вздрогнул, как от настоящего кулака.

- Я не…

Но Тор поднял руку.

- Пощади меня, брат. Что бы ты ни имел против меня, что бы я ни сделал, чтобы ранить тебя, я надеюсь, ты знаешь, что я тебе не враг. Я хочу сражаться на твоей стороне, а не против тебя.

Они уставились друг на друга. Локи хотел бы знать, как объяснить то, что он не мог отделить своего брата от всех невидимых сил, которые сформировали их обоих. Это было все, что создало пропасть между ними. Он не знал, как существовать в мире, который был построен вокруг них, в мире, который они продолжали строить для себя, потому что не знали другого пути. В мире, который решил, что его ждет судьба предателя.

Наконец Тор сказал:

- Мы с отцом возвращаемся в Альвхейм.

Локи перекатился на спину, подтянув колени к груди.

- Пришлите мне ворона, когда доберетесь туда, чтобы я знал, что вы в безопасности, - сухо ответил он.

Тишина.

- Я бы хотел, чтобы ты пошел с нами.

- А я - нет, - ответил Локи, уставившись в стену. - Я так рад, что отправляюсь в Мидгард ко всем этим людям, с их очаровательными маленькими человеческими личиками, жирной едой и кровью без магии.

- Будь осторожен, - сказал Тор.

Локи щелкнул пальцами в направлении Тора.

- Убирайся.

Локи уставился в потолок, считая выбоины на кессонных плитках и ожидая, когда раздастся звук удаляющихся сапог брата, а затем тихий щелчок двери. Наконец он провел рукой по волосам… они стали длинными, почти до плеч. Он обернул их вокруг ладони и сжал пальцы, как обычно делала Амора, когда думала; но вместо того, чтобы распуститься, как это всегда было с ней, волосы запутались в тугой узел. Локи опустил руку.

« Будь колдуном, - сказал он себе. - Будь умнее, проворнее и быстрее, чем все остальные. Придумай что-нибудь ».

Но мозг Локи был переполнен ревностью и яростью. Впервые он пожалел, что у него тоже нет молота. Ему хотелось что-нибудь сломать.

Но, возможно, в Мидгарде он сможет что-то разрушить. Немного. И не очень явно. Просто достаточно, чтобы его заметили. Достаточно, чтобы быть героем, когда он уберет беспорядок, который сам же и устроил.

Когда мерцающая дымка портала, который отправил его из Асгарда на Землю, рассеялась, Локи обнаружил, что его выбросило посреди пустоты. Мидгард был довольно далеко от Девяти Миров, и в этом конкретном месте не было и заметного пятнышка цивилизации. И шел дождь. Локи даже не сделал своего первого настоящего шага в Мидгарде, а уже был по щиколотку в грязи.

Местность вокруг него была не совсем неприятной, но какой-то... сельской. Пологие холмы в буйной зелени, где паслись маленькие белые точки овец, мокрые и блеющие от досады. Локи пожалел, что не может присоединиться к их протестам. Он сделал шаг, вытаскивая ногу из засасывающей слякоти. Но чуть не оставил ботинок и был потрясен, когда его нога приземлилась не в очередную лужу хлюпающей грязи, а на что-то твердое. Он посмотрел вниз. Он оказался на какой-то дорожке - два параллельных железных бруска, вбитых в землю и соединенных перпендикулярными деревянными досками.

Оглушительный свист напугал его так сильно, что он чуть не упал. Он поднял голову. Что-то неслось на него по дороге, выплевывая в небо черный дым. Дождь плевался и шипел на металлической обшивке. Существо издало еще один вопль, явно не собираясь замедляться, и Локи отпрыгнул в сторону, инстинктивно вытаскивая свой нож.

Это был поезд… он понял это только тогда, когда тот с пыхтением пронесся мимо него, поршни толкали колеса по рельсам. Со своего места в кабине водитель выкрикнул что-то - Локи был уверен, что слова сказались непристойными. Он с трудом поднялся на ноги, засовывая нож обратно в рукав. Он забыл, насколько примитивны были Мидгардцы, насколько фантастически отстали их технологии по сравнению с Асгардскими. Паровозы были архаичны. В какую бездонную дыру забросил его отец?

Локи наблюдал за проходящим поездом, за первыми вагонами с окнами, за которыми виднелись смутные, пригнувшиеся фигуры людей. Задняя половина поезда представляла собой черные вагоны без окон. По бокам была нарисована эмблема - змея, поедающая собственный хвост, окружавшая череп со скрещенными костями под ним. Там тоже были слова, но поезд двигался быстрее, чем всеобщий язык мог их перевести.

Он оглядел себя: грязь уже забрызгала ему колени, а одежда прилипла к телу от ливня. Он вздохнул, затем сотворил небольшое заклинание, чтобы защититься от дождя. Фригг предупреждала его, что Мидгард истощит его силы быстрее, чем Асгард, и без магии - густой и родной, как это было в его родном Мире, - его сила будет пополняться медленнее. Небольшие заклинания отнимут больше энергии, а затем, в конце концов, обескровят его. Магия здесь не витала в воздухе, как в Асгарде… ему придется полагаться на накопленные запасы силы, которые мать научила его носить с собой, как фляги с водой в экспедиции по пустыне.

Но, конечно же, его собственный комфорт играл далеко не первую роль.

Отец дал ему название места встречи, где его будет ждать Общество ШАРП - Норвежское крыло Британского музея в Лондоне. Как будто это что-то значило. Что бы это ни было, он был уверен, что это не посреди изумрудного пейзажа и проливного дождя. Он шел по железнодорожным путям вверх по холму, и когда поднялся на вершину, то увидел, что небо впереди темнеет, черный дым от дымовых труб превращает небо в грязное и густое. Даже дождь, казалось, старался его огибать.

«Лондон», - подумал он и двинулся дальше.

Проведя всю жизнь на Асгарде, Локи знал, что Мидгард разочарует его. Но действительно ли это должно было быть так драматично? Переход дезориентировал - от кристально чистого неба над Золотым дворцом его отца, с улиц, таких чистых, что они сверкали, и белой воды, текущей из фонтанов на каждой площади, к улицам Лондона, где небо было таким серым, что трудно было сказать, сумерки это или туман, и башни плевались отвратительным дымом в небо. Воздух, казалось, можно было жевать, улицы были болотистыми, и все люди казались такими же серыми, как небо.

По улице проходили фигуры, сгорбленные, в потрепанной одежде, крича и перекрикивая друг друга сквозь лязг огромных механизмов, скрывающихся из виду. На углах маленькие мальчики в рваной одежде подбрасывали в воздух газеты, выкрикивая заголовки хором с криками из борделей и таверн, хотя на часах едва пробило полдень. Люди отбрасывали с лица сальные волосы, их кожа была грубой и коричневой, как старая кожа сапог, пока они вели полуголодных лошадей, бока которых дрожали от мух, содержимое желудков вываливалось на улицу, а затем оставалось лежать там, где приземлилось.