Маргарита Блинова - Гарпия в Академии. Драконы не сдаются [litres]

– Пока не наступила аграрная эпоха? – предположила Жетон.

Я оглядела шестерку студентов и сказала то, о чем не планировала говорить:

– Пока в наш мир не пришли джинны.

Кивнув, пошла дальше и показала на древний языческий символ, выбитый в стене грота, позже переоборудованного в музей.

– По легенде Всеединый создал людей из глины, демонов – из кусков льда, а джиннов – из чистого пламени. Мало кто знает, но ныне существует четыре вида джиннов: ифриты, гули, сила и мариды. Последние считаются чем-то вроде монахов. Кстати, коренное население островной группы Пугня долгое время поклонялось джиннаямам – хорошим богам, которые исполняли желания. И нет, Олаф, опережаю твой вопрос, сказка про волшебную лампу и три желания – просто сказка.

Парень приуныл, отвернулся и начал карябать ногтем стену в надежде прихватить сувенир на память. Кира, бдительным стражем застывшая рядом, легонько треснула его по руке. Гамод с интересом ценителя изучал древний выцветший свиток, спрятанный под стеклом. Ронни косился на доспех. Жетон умудрялась конспектировать даже сейчас.

– Не знаю такой сказки, – признался Камаль, поймал на себе удивленные взгляды остальных студентов и нахмурился. – Что?! Я демон, нам рассказывают истории о Вьюжке и свирепых обвалах.

– Вот и хорошо, будет что почитать на досуге, – улыбнулась я, проходя к следующему стенду, иллюстрирующему аграрную эпоху. – Вернемся к нашим далеким предкам. Думаю, в какой-то момент они устали от участи охотников-собирателей. С подсказки джиннов люди одомашнивают животных и начинают выращивать злаки. Именно в этот момент земля становится достоянием. Общество делится на тех, кто владеет землей, и тех, у кого ее нет. На богатых и бедных.

Мы медленно движемся дальше.

– Когда земля обрела ценность, появились коронованные лентяи, условно владеющие территориями. Тогда же рождается понятие налога. Крестьянин – человек на земле – вынужден платить королю за привилегию жить и работать на его территории, а король обещает защищать крестьян от других королей. Чтобы держать народ под контролем, король дарил земельные угодья своим друзьям – лордам и баронам. Те собирали с крестьян налоги и отправляли королю его процент. Благодаря налогам король и его друзья могли позволить себе жить в роскоши и не работать. Позволить себе быть привилегированными.

– Как же хорошо, что курицы из комиссии этого не слышат, – облегченно выдохнул Гамод.

– Зато слышим мы! – прогремел под сводами чей-то язвительный голос.

Ну наконец-то! А то я уж начала сомневаться, что в этих краях есть смельчаки, контрабандисты и пираты.

– Отлично! – воскликнула я, выходя вперед. – Охламоны, перед вами живой пример того, что множество представителей разумных рас поступают вопреки своим желаниям. У большинства желание развиваться подавлено системой, которую разработали богатые, обозвав это «образованием». Конечно, им ведь не нужны умы, им нужно неразумное стадо баранов, которым проще всего управлять и отправлять на смерть.

С десяток мужиков не самых приятных наружностей перестали рассредотачиваться по залу, беря нас в плотное вооруженное кольцо, и громко загоготали.

– Слышь, красуля, ты обоснуй свои слова, чтобы потом о здоровье не пожалеть. Мы не какие-то там бараны, мы это… свободные предприниматели!

Ой, хватайте меня под белы рученьки, а то ведь не устою перед шквалом этого гонора и рухну оземь.

– И вот еще что! – запальчиво выкрикнул кто-то из задних рядов. – Местные никогда не поклонялись этим вашим джиннаямам.

– Мальчик, я забыла больше, чем ты знаешь, – совершенно искренне оскорбилась я. – Не пытайся подловить меня на нестыковках.

Пока я негодовала, эта непочтительная кучка отребья приумножалась и росла. Стены музея впервые видели такой фурор.

К безучастно взирающему на местную шпану зверолюду подкрался дерганый подросток с некогда красной, а ныне выцветшей банданой, повязанной на шее.

– Слышь, а че у тя штаны такие узкие? У сестренки отжал?

Дружки поддержали своего приятеля глумливым смехом. Гамод ласково усмехнулся, а затем сделал незаметный для человеческого глаза рывок, схватил обидчика за грудки несвежей рубашки и легко поднял.

– Еще хоть слово, одноклеточное, и я вырву и вручную перестрою твою ДНК до состояния туфельки.

– Чьей туфельки? – затупил собеседник, болтая ногами.

– Инфузории.

На выходку Гамода новоприбывшие отреагировали звоном оружия и гнетущей тишиной. Зверолюд выпустил и толкнул паренька с банданой обратно в толпу дружков. Ронни закрыл Жетон собой, Кира проделала то же самое с Олафом. Камаль стянул с рук черные перчатки и незаметно размял пальцы.

В воздухе отчетливо повеяло предвкушением коллективной драки.

– Стоп, стоп, стоп! – возмущенно воскликнула я, поднимаясь над всем этим безумием. – У вас совесть есть? Ну кто дерется в музее? Здесь же редкие и архиважные для истории находки…

Совести у наших обидчиков не имелось.

– Погнали! – скомандовал кто-то из них, и вся эта стайка портовых подонков кинулась в бой.

Камаль поднял руки, морозя воздух и укрывая витрины и стенды за толстыми стенами льда. Молодец, догадался, что за испорченные экспонаты я их по головке не поглажу. Гамод бесстрашно нырнул в гущу нападавших и точными неуловимыми движениями начал пробивать дорогу к выходу. Кьяри-младший страховал девушек, прорываясь подобно громадному медведю сквозь стаю дворняг. Олаф…

Так! Почему у него в руках дубина первобытного человека? Честное слово, я поседею прежде, чем научу их жизни.

– Хватай гарпию! – раздалось снизу, и в меня полетела мелкоячеистая сеть.

Ну естественно, ведь включить фантазию разбойники не догадались. Отмахнувшись, я взлетела повыше, развела руки и громко хлопнула. Сорвавшаяся с пальцев ударная волна магии отразилась от стен, прицельно уложила соперников, давая нам шанс выскользнуть, и загудела.

– Живее! – рявкнула охламонам, подгоняя.

После резкой смены полутьмы грота на уличный свет глаза на секунду ослепли. Пришлось прикрыть лицо рукой, адаптировать зрение и только потом оценить масштаб беды.

Нас ждали.

Небольшая площадка перед зданием музея была полностью оцеплена крепкими мужчинами. И вот они-то производили впечатление и вызывали дрожь.

Все верно. В охоте на зверя сперва спускают свору, и только потом приходят сами охотники.

– Безумно рад встрече, госпожа гарпия, – холодно улыбнулся молодой мужчина.

Он стоял впереди, небрежно облокотившись на странного вида палку с отполированным до блеска древком. Спокойный взгляд, сосредоточенные морщинки на лбу и в уголках глаз, а также волны убийственного спокойствия выдавали в нем многолетний опыт подобных заварушек.