Ники Пау Прето - Корона из перьев [litres]

Тристан сполз с седла, задыхаясь, и весь подобрался. Потом кивнул фениксу, и тот погасил свое пламя.

Все, включая коммандера, удивленно смотрели на Веронику. Но первым заговорил Тристан:

– Ты что это о себе возомнил? – дрожащим голосом бросил он Веронике. – Как посмел вмешиваться в упражнение подмастерья?

Вероника онемела. Она ведь хотела просто успокоить Вихря и защитить его – да и Тристана, если на то пошло. Рассчитывай она на большее, ждала бы сейчас похвалы и признания. Не упреков.

Подошел коммандер.

– Понятно, что всем надо больше упражняться в этом ремесле. А некоторым, – он посмотрел на Тристана, – особенно усердно. Это упражнение заменит вам утренние уроки по навигации и научит тому, как важно удерживать сосредоточенность и контроль. Ты, Тристан, – добавил он, тогда как остальные подмастерья пошли собирать вещи, – будешь тренироваться еще и по вечерам. Каждый день. Ник тебе поможет. Повезло, что ты на него наткнулся… Может статься, научишься у него кое-чему.

Тристан гневно посмотрел на Веронику. Та ничего не понимала: ей предстоит учить подмастерье?!

– Но, коммандер, – пораженно начал Тристан, однако продолжил куда тише, не желая привлекать и без того пристальное внимание товарищей: – Отец, он… он же просто конюх. Чему он вообще может меня научить?

Отец?! Тут-то Веронике все стало ясно: у Тристана такие же, как у коммандера, светло-карие глаза и острая треугольная челка, а еще врожденная манера держаться – уверенно, привлекая внимание. Вероника быстренько припомнила, как общаются Тристан и коммандер, взглянула на их отношения по-новому, и ей стало понятно, отчего Тристан вечно такой угрюмый.

Коммандер насмешливо скривил губы:

– Чему тебя научит конюх? Для начала смирению, – сказал он и, забравшись в седло, поскакал к поселку.

Тристан одарил Веронику гневным взглядом, в котором читалась еще и холодная ненависть, а после сердито зашагал следом за коммандером.

Вероника, стараясь не смотреть в глаза конюхам, помогла им вернуть животных по местам. Тристан и так ее недолюбливал: поймав Веронику, выставил себя дураком, не говоря уже о том, что она посрамила его на допросе. Но после сегодняшнего…

И ладно бы разозлила кого-то из простых подмастерьев. Так нет, нажила себе врага в лице сынка коммандера.

Надо было Сэву разжиться ножом.

Сколько недель прошло с тех пор, как та девчонка стащила у него кинжал – и грозила Сэву им же, – а он так и не собрался возместить потерю. С каждым шагом, продираясь сквозь густой подлесок и низко нависшие тяжелые ветви, он ощущал себя все глупее. То был ферросский клинок; Сэв стащил его в столице, в тренировочном лагере, из офицерской сумки. Сработан кинжал был просто – видимо, нарочно, чтобы не соблазнять воров. Впрочем, Сэв разглядел метку у рукояти, которая и выдавала подлинную ценность кинжала. Он-то надеялся как-нибудь продать его, и теперь, запутавшись очередной раз в лиане, пожалел, что не прихватил хотя бы поварской ножик. Сэв подумал о топорах и коротких мечах, копьях и косах и многих других видах оружия, которые еще несколько минут назад были под рукой. Сэв то и дело, по привычке, смахивал с потного лба несуществующие волосы – в армии его постригли коротко. Теперь, когда на голове не было густой шевелюры, капли пота беспрепятственно скатывались по вискам и шее на спину.

Сэв клял ламу, мороки от которой было больше, чем пользы. Тварь, как назло, попалась кусачая: стоило Сэву отвернуться, чтобы расчистить путь, как она, сопя, тянулась зубами к неприкрытой плоти.

Ушел Сэв недалеко, когда услышал за спиной хруст. Кусака прядала ушами, а Сэв, замерев, оглядывал чащу – пока преследователь, наконец, сам не вышел к нему.

Кейд.

Пораженный, Сэв так и прирос к месту, но поспешил отвернуться, чтобы Кейд не видел его лица. Стиснул было в руке поводья ламы, чтобы та не дала деру, но присутствие Кейда, очевидно, подействовало на животное умиротворяюще. Краем глаза Сэв видел, как подходит повинник и как лама утыкается мордой ему в протянутую руку. «Вот же предатель», – подумал Сэв.

– Там животных пересчитывают, – как бы невзначай сообщил Кейд, будто встретились они совершенно случайно и слова его не имели особого значения. Будто он только что не поймал Сэва за попыткой побега.

– Знаю, – ответил, заливаясь краской, Сэв. – Да только это я отвечаю за животных, и это мне их пересчитывать. Алек – лодырь, Гриер – в стельку пьян, – добавил он, назвав сослуживцев, назначенных в тот день следить вместе с ним за ламами. – И, кстати, следить положено за вьючными животными, а не за вьючными животными и повинниками. Я на тебя не донесу.

Кейд медленно выдохнул через нос.

– Думаешь, если не досчитаются ламы, то махнут на это рукой?

Говорил он спокойно и взвешенно, совсем не как тот озлобленный парень, с которым Сэв столкнулся всего час назад. Но отчего-то этот примирительный тон разозлил Сэва еще сильнее. Повинник обращался с Сэвом как с одной из лам, как с недалеким и вспыльчивым животным.

Наконец он взглянул на Кейда, выпустив поводья и сжав кулаки.

– Пока меня хватятся, я успею далеко уйти. Что дальше – меня не волнует.

– Они вышлют погоню. – И снова Кейд говорил почти что равнодушно, однако его взгляд выдавал некое подспудное чувство. Чувство, заставившее его начать этот разговор, несмотря на напускную холодность.

Сэв нахмурился, пытаясь понять, в чем же дело, и тут его накрыла тяжесть осознавания: Сэв дезертировал, но, последовав за ним… дезертировал и Кейд.

– Это уже моя забота, не твоя. Вернись сейчас, и они решат, что ты просто отстал.

– Нельзя.

– Что? Почему? – резко спросил Сэв. В груди у него затеплился лучик надежды. Кейд нежно погладил ламу по длинной шее.

– Знаешь, что бывает, если повинник теряет след подопечного животного?

Сэв тяжело сглотнул. Теплый свет внутри погас. Он… об этом он и не думал.

«Да и с какой стати?» – спросила в ответ его грубая, животная половина.

Кейд Сэва не любил, сразу дал это понять – и Сэву тоже полагалось его ненавидеть. Кейд ему никто.

Ничто.

Да, Сэва волнует лишь собственная шкура, но по-другому не выжить. Взять хотя бы его родителей: самоотверженные, они погибли. Оставили Сэва заботиться о самом себе в мире, который ненавидел его за то, кто он такой. Вот и пришлось меняться. Нет больше парящих в небе героев, некому защитить его народ. Только империя и те, кто у нее под пятой. Наверняка наездники еще остались, но и их скоро убьют. Трикс и Кейд верят в обратное, дураки.