Ники Пау Прето - Корона из перьев [litres]

Он говорил о Ксепире как о племенной кобыле, как о вместилище яиц, печи для обжига драгоценных воинов, а не о живом фениксе. У Вероники кровь закипела в жилах.

– Вольер не работает. Сколько еще лет нам держать самок взаперти, прежде чем ты это осознаешь?

– А когда ты уже поймешь, что я не обеспечу тебя собственным дозором, чтобы ты таскался с ним по глуши, где тебя могут убить? – ответил коммандер, хлопнув ладонями по столу.

Повисла напряженная тишина.

Тристан бурно дышал, он уже даже раскрыл рот, собираясь, как видно, надерзить отцу. Но, выждав несколько мгновений, потупился.

Вероника присмотрелась к отцу и сыну. Прежде она и не думала, что коммандер сдерживает Тристана из любви. И как она не догадалась? Ведь в чем-то и Вал вела себя похоже. Как же легко человек убеждает себя, что поступает верно, если руководствуется любовью, пусть даже его поступки – во вред тому, о ком он вроде как печется.

И если Вал вряд ли способна любить хоть что-то или кого-то, коммандер своего сына точно любит. Его жена приняла страшную смерть, неудивительно, что он боится потерять еще и сына – если тот погибнет за то же дело, что и его мать.

– Что же тогда, коммандер Кассиан? – поднял взгляд Тристан. – Сидеть и ждать?

Теперь, когда Тристан успокоился и смирил гнев, коммандер убрал руки со стола и снова опустился в кресло. Довольный, что контроль снова у него, он выдавил нарочито легкую улыбку:

– Сегодня? Мы празднуем. Мы не станем охотиться, как стая диких псов, и обучать новобранцев десятками, истощая силы и ресурсы. Мы лучше используем то, что имеем. Учитывая то, что я видел сегодня, правильнее всего будет перевести Ника из конюшен в вольер. Уверен, там его таланты принесут наибольшую пользу, а уж с третьей самкой удача нам непременно улыбнется.

Вероника похолодела, словно ее окунули в ледяное озеро.

– Вольер… – эхом повторил Тристан, переводя взгляд на Веронику. – Хочешь отправить Ника к самкам в клетку? Но…

– Более того, – продолжил коммандер, невольно повышая голос, выдавший бурлящий гнев, и показывая, что он не забыл о прошлой ссоре с сыном, – раз уж ты так рвешься в командиры, тебе предстоит показать, какой из тебя лидер. Как ты знаешь, лучшее управление – это личный пример. И раз уж ты так ратуешь за новые яйца, то пусть твой феникс идет спариваться первым. Рекс уже давно вошел в пору зрелости. Просто идеальный самец, не находишь? Возможно, ты и твой друг Ник поспособствуете созданию нового союза, который принесет нам новые яйца и новых рекрутов. Вольно.

Тристан еще пытался спорить, но Вероника почти ничего не слышала. В ушах гудело, и этот шум вытеснял прочие звуки, глушил чувства. Слишком многое произошло в один день, слишком много потрясений она испытала, слишком многое поняла, отчего ее нутро выворачивалось наизнанку.

Ксепира жива. О Аксура, соузница жива! Веронике бы радоваться, ликовать и предаваться чистому веселью.

Но она не радовалась. Счастье от воссоединения с соузницей перевешивал ужас.

Вероника чудовищно ошиблась.

Надо было прогнать Ксепиру, едва узнав, велеть ей улетать. Но когда стражи окружали их, Вероника думала только о том, как ее успокоить. Она же верила, что опасность для Ксепиры не в ее покорности, а в ее дикости.

Охваченная страхом, Вероника приказала Ксепире остаться. Все это время она отрекалась от этой силы, презирая ее, а потом взяла и пустила в ход – наихудшим образом. Ксепиру к ней привела связь, а вот в плен помогла угодить магия.

Веронике было велено следующим же утром прибыть на службу в Гнездо. Мечта почти сбылась. Почти.

Вероника схватилась за голову. Только бы не закричать, не заплакать. Да она ведь хуже Вал, хуже коммандера. Предала питомца. Хуже преступления не придумаешь.

И все же ее тайна не раскрылась… но какое это теперь имеет значение? Она не в силах тут оставаться, раз уж Ксепиру посадили в клетку. А как только она скажет, почему нельзя держать Ксепиру в неволе, всему придет конец.

Веронику переполняли горечь и сожаление. Лучше было рассказать им правду, сразу со всем покончить, чем позволить им удерживать Ксепиру взаперти хоть минутой дольше.

Но Вероника промолчала, а все потому, что она слабая, жалкая трусиха. От одной мысли об этом сердце сбивалось, дыхание делалось частым. Вероника ощущала себя вымотанной, и сил разбираться с этим уже не оставалось.

На улице было тихо, трапезная опустела, а стражники разошлись по постам. Праздник прервали, так и не дождавшись огненного представления фениксов.

Вал сидела на бочке и ждала ее, кутаясь в шаль. Похолодало, над опустевшим внутренним двориком задувал пронзительный ветер.

Вероника прошла мимо сестры в сторону бараков.

Вал догнала ее и некоторое время шла рядом молча. Потом Вероника все же решила, что хочет поговорить.

– Это ты сделала? – Она резко обернулась и посмотрела на Вал.

– Что – это? – спросила в ответ Вал, глядя на нее сверху вниз. Вероника толкнула ее. Вот бы сейчас поколотить сестрицу, выместить гнев и разочарование, что копились внутри.

– Когда я уходила, ее пепел остыл. Так откуда она тут взялась? – сдерживаясь, чтобы не закричать, набросилась Вероника на сестру. – Что ты с ней сотворила?

Она вспомнила день, когда сидела перед остывшим очагом. Она была уверена, что у нее ничего не вышло, потому что не ощущала связи с питомцем – ни тогда, ни после…

Хотя вот это не совсем правда. Вероника поместила питомицу в ментальный тайник, заперла там, отгородилась от нее. Думала, что защищается от болезненных воспоминаний, а сама мешала попыткам возродившегося соузника связаться с ней.

Вал перевела глаза на то место, где Вероника посмела коснуться ее, но даже не подумала ударить в ответ.

– Не вини меня за то, какие нити свила для тебя Аниянкэ. Я в воскрешении твоего питомца не участвовала.

Вероника одарила ее злобным взглядом. Для случайности все произошло слишком уж ладно, слишком ужасно. Однако Вероника не находила в себе сил, чтобы сейчас пытаться понять, как же Вал тогда все провернула. Феникса, если ты с ним не связан узами, не подчинишь, тем более он не станет следовать за тобой несколько недель. Вал это просто не под силу.

– С каких пор ты веришь в богов?

– Всегда в них верила. Одно дело – верить, и совсем другое – поклоняться, ползая на коленях.

Вероника потерла озябшие руки.

– Ну так что, выперли тебя? – с напускной небрежностью поинтересовалась Вал.

– Нет, не выгнали. Я… – Пустота в груди ширилась, поднимаясь вверх, впиваясь в горло и мешая говорить, дышать. – Ксепиру упекут в клетку. И мне теперь придется работать там же.