Ники Пау Прето - Корона из перьев [litres]

– Я вот чаще думаю о фениксах внизу, а не вверху, – мрачно произнес Эрскен и в ответ на помрачневший взгляд Вероники продолжил: – Я про долину. После войны фениксов обычно обезглавливали, чтобы не возродились. Но бывало, что наездника отправляли в рабство, а его питомца сажали под замок – чтобы хозяин уж точно вел себя смирно. Поговаривают, что в казематах империи сидят десятки фениксов. И если они даже сгорят, обратившись огненными шарами, то возродятся внутри клеток.

Несмотря на теплый ветер, Веронику пробрал озноб. Страшнее разлуки с соузником наказания и вообразить нельзя. Это даже хуже, чем если бы твой питомец просто погиб, – а эту боль Вероника знала. В посмертии один из пары хотя бы обретет покой, пусть даже другой продолжит жить в одиночестве.

Мысль о разлуке внушала отчаяние, и она с удивлением осознала, что чувство – знакомое. Дело в том, что она к этому ощущению привыкла: даже сейчас, когда Ксепира вернулась в ее жизнь, с бедами Вероника разбиралась сама.

Но ведь она больше не одинока. Будущее, которе так ее тревожило, это теперь их совместное будущее, и Ксепира имеет полное право влиять на него. Решение – худое ли, доброе – они примут вместе.

Со времен королевы Нефиры пошла традиция у правителей Пиры, а после и Золотой империи – справлять себе на коронацию новый венец.

В Аура-Нове эти реликвии выставлены напоказ в Зале наследия, хотя и не всегда доступны простому люду. Какие-то венцы – утонченной работы и сверкают, словно хрусталь, другие без надлежащего ухода ржавеют и тускнеют. К счастью, они вверены заботам Архивов Мори, а иначе могли бы повторить печальную судьбу многих прочих реликтов эпохи наездников, сгинувших в Войну крови после падения рода Эшфайров.

Старейший экспонат в Зале наследия принадлежит эпохе правления королевы Элизии Миротворицы – единственной правительницы, надевший две короны. Властвуя в Ауре и завоевывая новые земли, она носила венец из обсидиана и золота, но сняла его, основав Золотую империю. Заменила короной, изготовленной из того, чем богаты провинции: ферросское железо, арборийское резное дерево, стельская лошадиная шкура и обсидиан из ее родной Пиры. Железо, дерево и кожа переплетались на манер веревки, пронизанной сияющими обсидиановыми лучами, как символ единства и терпимости, ознаменовавших правление Элизии.

Прочие же короны, носимые до правления Элизии, остались в руинах Ауры, недосягаемые для современного мира. В этом городе подобные реликвии возлежат на памятных камнях в честь почивших правительниц, символизируя их вечную славу.

Согласно пирейским суевериям, именно неприкаянные духи мертвых королев бродят по руинам давно заброшенного Золотого города, прикованные к остывшему пеплу их древнего королевства земными реликвиями.

Среди утраченных корон примечательна корона из огнецвета, принадлежавшая Лийане, матери Лиры Защитницы. Венец был сделан из свежесорванных цветов пирафлоры, которые, если верить легенде, никогда не увядали. Была еще жуткая корона из костей, созданная для королевы Отии, из останков павших врагов – клана соперников, пытавшихся узурпировать трон. Есть истории, утверждающие, что королева Нефира носила «огненную корону», но вероятнее, что она носила просто венец из огненного стекла, больше известного как обсидиан.

Последней мы опишем корону Авалькиры Эшфайр, чей венец из перьев феникса сгинул в Последнем сражении Войны крови, как и сама несостоявшаяся королева.

Ни Трикс, ни капитан Белден не сказали ничего, однако Сэв понимал, что поход близится к завершению. С каждым шагом тропинки становились у́же, подъемы круче, а пейзаж все более диким.

Когда отряд остановился в сети широких пещер с низким потолком, Сэв уже знал, что здесь устроят ставку. В глубоких кавернах гуляло эхо, а несколько водопадов изливались на неровные стены, струясь по которым потоки впадали в бегущую где-то внизу реку Аурис.

Здесь можно было оставить все лишнее и, прихватив лишь самое необходимое, отправиться в бой. Капитан Белден явно неспроста выбрал именно это место: пещеры окружал густой лес, скрывая отряд лучше, чем все, что попадалось им на пути прежде.

Сэву стало не по себе. Любое зло останется тут незамеченным – тела просто исчезнут.

Вскоре его подозрения оправдались. Спустя два дня капитан Белден созвал офицеров взглянуть на карты и разработать план атаки. Постепенно к лагерю стекались солдаты, остававшиеся за его пределами, а также охотничий отряд, в который отправили Кейда, и дозоры.

За завтраком при бледном рассвете капитан Белден наконец объявил цель похода: уничтожить врагов империи, извести повстанческую силу, известную как Укротители фениксов.

Пока он говорил, над лагерем повисла тишина, но стоило ему вернуться к себе шатер, как шепотки зашуршали, словно ветер в ломкой траве. Выступать предстояло завтра утром, а значит, настоящий бой, который так тщательно готовила Трикс, состоится сегодня вечером, за ужином. Остаток дня, пока и солдаты и повинники готовились к сражению, над лагерем витала тревога. Как солдата Сэва приписали к небольшой группе – вместе с Оттом и Джотамом. И пока все спали или, сгрудившись, точили клинки и травили солдатские байки, Сэв оставался в стороне, с животными.

Он бродил среди лам, а шестерни его разума мерно вращались. Две сотни имен, две сотни сумок и каждая – внутри или снаружи – чем-то особенна. Запомнить было нелегко, но Сэв нашел способ, как упорядочить в уме увиденное: во-первых, охранять периметр лагеря отправляли всегда определенных солдат – обычно самых опытных, – и вот на них-то Сэв усилия и сосредоточил. Сумки офицеров отличались от поклажи рядовых, а рядовые, в свою очередь, делились на лучников, копейщиков и пехотинцев вроде самого Сэва. Среди последних были охотники, следопыты, у которых – свои сумки, большего размера и набитые припасами. В конце концов Сэв перебрал их и разложил в уме по полочкам; для него это стало игрой, занявшей голову на время долгих переходов и бессонных ночей.

У сумки Джотама была потертая, как куртка соломенного пугала, лямка.

У Отта сумка пропахла курительным листом и спереди ее покрывало загадочное темное пятно.

У Яры сумка была такая безупречно чистая и ухоженная, что своей чистотой и цельностью выделялась среди прочих.

Сэв приложил много сил, но все же несколько сумок он толком не запомнил. Оставалось надеяться, что они не принадлежат сегодняшним часовым.