Терри Пратчетт - Шляпа, полная неба

Явор Заядло сидел в одиночестве на склоне древнего кургана, недалеко от норы, замаскированной под кроличью, и смотрел на далекие горы. Снег на вершинах серебрился в лунном свете.

Чья-то рука легонько тронула его за плечо.

— Ты сам на себя не походишь, Явор Заядло, — сказала Джинни, усаживаясь рядом. — Даж не послыхал, как я подошла.

Явор Заядло вздохнул.

— Туп Вулли грит, ты ничего не съел, — сказала Джинни с заботой в голосе.

Явор Заядло вздохнул.

— А Грамазд Йан грит, на охоте лис-зверь удрал у тебя с-под носа, а ты ему и люлей не накидал.

Явор вздохнул опять.

Раздалось тихое «чпок», а за ним булькающие звуки. Джинни протянула мужу крохотный деревянный стаканчик. В другой руке она держала крохотную кожаную флягу.

Испарения из стакана разлились в воздухе.

— Это остатние остатки особой овечьей притирки, что твоя мал-мал грамазда карга подарила нам на свадьбу, — сказала Джинни. — Я уберегла их на окрайний случай.

— Она не моя мал-мал грамазда карга, Джинни. — Явор и не взглянул на стакан. — Она нашая мал-мал грамазда карга. И помяни мое слово, Джинни, она способна стать всекаргой. У ней внутре сокрыта могутность, о какой она ни бум-бум. А вот роевник ту могутность чует.

— Ax-ха, но, как ни назови, а пойло есть пойло, верно? — Джинни провела стаканом туда-сюда перед носом мужа.

Он вздохнул и отвернулся.

Джинни вскочила на ноги.

— Вулли! Грамазд Йан! Ну кыкс сюдыть! — пронзительно закричала она. — Он пойло не пьет! Сдается, кирдыкс Большому Человеку!

— Ах, не время ныне для едкого пойла, женсчина, — сказал Явор Заядло. — На сердце у меня каменюк.

— Быро сюды! — крикнула Джинни в нору. — Ему кирдыкс пришел, а он все еще грит!

— Она карга этих холмов, — произнес Явор, будто не слыша ее. — Прям как ее бабка была. Она грит холмам, что они есть, день по-за днем. Холмы у ней в костьях. Холмы у ней в сердце. И мыслевать не хочу, как оно будет без нее.

Прочие Фигли выскочили из норы и столпились вокруг, с тревогой глядя на Джинни.

— Не так че? — спросил Туп Вулли.

— Еще как не так! — завопила кельда. — Явор Заядло не притронулся к особой овечьей притирке!

Лицо Вулли перекосилось от горя.

— Ах, Большому Человеку кирдыкс случись! — зарыдал он. — Ой-ёи-ёи…

— А ну кыкс затыкнул свой мерзявый рот, ты, угрязок! — взвился Явор Заядло. — Не кирдыкс мне! Я тут токо хотел себе поыметь минуту экзыстецияльного ужасу! Раскудрыть, мущщина не могет ужо спокойно прислухаться к брыхолодным дуновеньям Рока в стеснялищах, чтоб ему не плямкали про кирдыкс!

— Опять ты грил с Жабом, Явор, — с упреком сказал Грамазд Йан. — Только Жаб из всех нас грит слова такие длиннявые, что за день не объедешь… — Он повернулся к Джинни: — У него тяжкий случай думанья, хозяйка. Эт’ твое читанье-писанье до добра не доводит, рано иль поздно приступ думанья кык шандаракснет… Мы с ребя окунем Явора балдой в кадуксу и бум держать, пока с думаньем не покончит. Это одно-едино спасенье. С энтого думанья ведь и скопытиться можно.

— Да я намастрячу рыло тебе и ишшо десятерым таким, как ты! — заорал Явор Заядло в лицо Йану, вскинув кулаки. — Я в нашем клане Большой Человек, и я…

— А я — кельда этого клана, — вмешалась Джинни. (Одно из таинствий кельд — умение говорить голосом острым и холодным, как ледяной кинжал.) — И я грю: ступайте все вниз, и носу из норы не кажьте, пока я не велю!

— Ой-ёи-ёи… — запричитал было Туп Вулли, но Грамазд Йан зажал ему рот широкой лапищей и уволок прочь.

Они остались одни. Клочья облаков принялись собираться вокруг луны в тучи. Явор Заядло повесил голову.

— Я остатнусь, Джинни, раз ты так хошь, — сказал он.

Джинни заплакала:

— Ах, Явор… Ты ни бум-бум. Я ж не хочу, чтоб с мал-мал каргой кака беда приключнулась, ей-ей не хочу. Но как я буду тут, когда ты уйдешь драться с невбиваемым чудищем? Я ж за тебя боюсь, за тебя, понимашь?

Явор Заядло обнял ее за плечи:

— Ах-ха, понимаю.

— Я — твоя жена, Явор, и прошу тя: не ходи!

— Лады, лады, не пойду, — сказал он.

Джинни подняла голову и посмотрела на него.

Слезы в ее глазах блестели в лунном свете.

— Правда?

— Я ишшо своего обещания ни разу не рушил, — сказал Явор. — Ну, разве токо легавым и всяким-яким, но они не в зачет.

— Дык ты остатнешься? Потому что я прошу? — Она шмыгнула носом.

Явор вздохнул:

— Ах-ха. Так и быть.

Джинни притихла на время, а потом сказала резким, ледяным тоном кельды:

— Явор Заядло, велю тебе: ступай и упаси мал-мал грамазду каргу.

— Че? — не понял Явор. — Ты ж вот токо сказанула, шоб я не ходил…

— То я сказанула тебе как твоя жена, Явор, — объяснила Джинни. Она встала и решительно выпятила подбородок. — А это я грю тебе как твоя кельда, Явор Заядло мак-Фигли. И ты бум-бум, что кто кельду ослухнется, того с клана вон. А теперь слухай сюда. Возьми столько братьев, сколько надо, ступай и усмотри, штоб с мал-мал грамаздой каргой никакой-сякой беды не случилось. И возвращайся жив-здоровым, это тебе мое повеление. Нет, это на тебе мой гюйс! Я его наложила, теперь не сломить!

— Но я… — заикнулся Явор Заядло в полной растерянности.

— Я ж кельда, Явор, — сказала Джинни. — Я не могу править кланом, пришпандорив Большого Человека к дому. И холмам, где будут жить нашие дети, нужна карга. Всяк знает: кто-то должон грить земле, что она такое есть.

Что-то в том, как она произнесла слово «дети», насторожило Явора Заядло. Он соображал не слишком быстро, но до финиша рано или поздно добирался.

— Ах-ха, Явор, — сказала Джинни, прочитав мысли по его лицу. — Вскорости у меня родятся семеро сынов.

— О… — ахнул Явор. Он не стал спрашивать, откуда ей известно, сколько их будет. Кельды такие вещи просто знают. — Хорошенно-то кыкс…

— И дочь, Явор.

Он заморгал:

— Дочь? Так быро?

— Ах-ха. Теперь тебе есть к чему возвращаться жив-здоровым. И всего ради, Явор, помятуй: голова нужна, не токо штоб бодать нале-напра…

— У благодарствую, кельда, — сказал Явор Заядло. — Я все выполню, как ты велишь. Возьму ребя, и мы разыскнем малу грамазду каргу. Беднявой грамаздой мал-малюхе наверняк нехорошо поживается там, вдали от дому, посредь чужих…

— Да. — Джинни отвернулась, чтобы он не видел ее лица. — Это я тож знаю.

На рассвете Явор Заядло под настороженными взглядами толпы своих братьев написал на обрывке бумажного пакета одно-единственное слово:

ПЛН

И поднял клочок повыше, чтобы все видели.

— План, о как, — сообщил он собравшимся. — Знатца, план у нас есть. Таперь все, чегой надо сделать — это решить, чегой делать. Что, Туп Вулли?

Вулли опустил руку:

— А что за гусем тебя Джинни пришваркнула?

— Не гусем, а гюйсом. — Явор Заядло вздохнул. — Грил же вам. Это знатца, все сурьезенно. Знатца, я должон привесть обратно малу грамазду каргу жив-здоровой во что б ни стало, а не то мою душу захлобыстнут в здоровущу небесну тубзю почемздря. Это вроде магишного наказу. Нелегкая это доля, под гюйсом быть.