Майя Мотейн - Магия тьмы

На прикроватном столике стояла бутылочка с высоким горлом – сонное зелье. Отхлебнув его, Альфи запил зелье текилой, надеясь, что так быстрее успокоится и уснет. От этой смеси голова у него закружилась, ноги и руки отяжелели. Принц сжимал в кулаке дракона, пока не погрузился в сон.

И уже проваливаясь в объятия сна, Альфи вдруг понял, что видел одно из лиц из записной книжки воровки на плакате с подписью «Разыскивается».

Если бы всякий раз, когда Финн приходила в себя с мешком на голове, ей давали песо, девушке бы вообще не пришлось заниматься тем, из-за чего она и оказывалась с мешком на голове.

Дернувшись, она пришла в себя в переулке, укрытая чужим плащом. Ее запястья и лодыжки были связаны – как ножки у индейки, которую собираются отправить в печь. Финн ожидала увидеть перед собой юношу в маске лиса, но над ней склонился какой-то незнакомый громила с мешком в руках. Он подхватил ее, и воровка начала отбиваться.

– Что такое? Уже есть планы на вечер? Придется их отменить. Тебя ждут на семейном застолье, – рассмеялся мордоворот.

Финн обмякла в его руках, ощутив, как по спине пробежал холодок. У нее не было семьи. Если не считать Игнасио. Неужели это как-то связано с ним?

А затем громила ударил ее кулаком в висок – и мир погрузился во тьму.

Когда во второй раз за эту ночь Финн пришла в себя, положение ее тела изменилось: мордоворот остановился и сбросил девушку на стул. Кто-то грубо, дернув волосы, сорвал мешок с ее головы.

Пока глаза Финн привыкали к полумраку, она придала лицу выражение уверенности, будто восседала на троне, а вовсе не на неудобном стуле в каком-то подвале, где никто даже не услышит, как она кричит. Тень ее взметалась и опадала, словно крылья огромной птицы.

– Ну надо же, Воровка Лиц собственной персоной!

Из темноты, обнажив в ухмылке желтоватые зубы, вышла какая-то женщина. Незнакомка уселась на стул с высокой спинкой, стоявший в паре шагов перед Финн. У Финн складывалось явное ощущение, что в этом подвале отношения не начинались, а заканчивались – криками и кровью.

У ног женщины стояло ведро, и ее тень хищно обвилась вокруг днища.

– Я наслышана о тебе, девочка. Знаменитая воровка, умеющая менять свой облик! Тебе удалось добиться определенной репутации в моем городе. Я надеялась, что рано или поздно наши пути пересекутся, но рассчитывала, что произойдет это не при таких, скажем так, неприятных обстоятельствах.

– Кто ты, бес побери, такая и что тебе от меня нужно? Женщина рассмеялась.

– Так необычно встретить человека, который меня не узнает. – Она подалась вперед и понизила голос до шепота, будто делясь с Финн секретом: – Человека, даже не понимающего, насколько ему стоит бояться, придя в себя в этом подвале.

Финн с вызовом уставилась на незнакомку, стараясь умерить отчаянное биение сердца.

– Я знаю только тех, кого стоит знать. Жаль, что ты в этот maldito список не попадаешь.

– Пожалуй, пора тебе узнать причину, по которой ты тут оказалась, верно? Меня зовут Коль. Я уверена, мое имя ты уже слышала. Может, даже видела плоды моих стараний?

Финн замерла. Она провела в городе всего месяц, но действительно слышала о Коль и ее банде убийц Ла Фамилиа. И все же девушка не позволила страху проступить на лице. Коль была важной птицей, однако Финн собиралась подрезать ей крылья.

– Сейчас я попрошу тебя вернуть книги, которые ты украла во время камбио. Видишь ли, их должны были выиграть мои люди. Но прежде я хочу показать тебе, что случилось с последним pendejo, который отказался выполнять мою просьбу.

Нагнувшись, Коль потянулась к ведру и достала оттуда отрубленную голову, схватив ее за темную шевелюру. Из шеи убитого капала кровь, изо рта вывалился язык. У Финн все перевернулось в желудке.

– Теперь ты видишь, каковы ставки. Ладно, хватит!

Коль с влажным шлепком бросила голову обратно в ведро. Финн отчаянно сдерживала рвотные позывы. Коль подняла руку, и из темноты выступила какая-то женщина с платком. Она тщательно вытерла кровь с пальцев главы банды.

– Спасибо, mija.

– Не за что, madre [36] Матушка ( исп .). , – почтительно ответила женщина, отступая обратно в тень.

Финн слышала, как приспешники Коль снуют в темноте вокруг – жилистые мужчины и женщины, привыкшие вначале ломать шею врага, а уже потом задавать вопросы.

– Ты отвратительна, – сказала Финн.

– Нет, я просто нетерпеливая. – Коль пнула ведро. – И жадная, когда доходит до того, что принадлежит мне по праву. Те книги уже обещаны покупателю. И он готов был заплатить за них больше, чем стоит твоя жизнь. – Она смерила Финн взглядом. – Вдвое больше. А теперь говори, где ты их прячешь.

Воровка с трудом сглотнула.

– У меня их больше нет.

Коль склонила голову к плечу, ее жутковатая сердечная улыбка на мгновение померкла.

– Не лги мне, muchacha.

– Я не лгу, – прорычала Финн, заливаясь краской. Чем признавать правду, уж лучше бы она солгала и сказала, что продала книги. – У меня их украли.

В подвале воцарилась тишина. Коль потрясенно уставилась на воровку, а затем запрокинула голову и оглушительно расхохоталась. Ее смех эхом разнесся по залу, растянулся вширь, будто аккордеон.

Она даже махнула рукой, показывая своим подручным, что и они могут посмеяться. Хохот сотрясал стены подвала. Финн нахмурилась, стиснув зубы.

– Вот так воровка! А я еще думала, что ты представляешь для меня какую-то угрозу! – Коль промокнула слезы, проступившие в уголках ее глаз. – Думала, ты собираешься увести у меня часть дел и прочее.

– Просто отпусти меня, и твои тупоголовые прихвостни могут ржать хоть всю ночь.

Коль вскинула руку, и ее приспешники замолчали.

– Я так не думаю. Понимаешь, ты все еще должна мне за те книги. И придется тебе выплатить этот должок, работая на меня. – Она развела руки, будто предлагая Финн обнять ее. – Добро пожаловать в дружную семью Ла Фамилиа, mija.

У Финн сжался желудок. В последний раз, когда кто-то называл ее «доченька», все сложилось не очень-то хорошо. Когда ее родители погибли и Игнасио ее удочерил, Финн много лет проработала с ним в разных цирках по всему Касталлану. Он был обаятелен, и его шарм – гипнотический, ощутимый на телесном уровне – делал его талантливейшим конферансье. Игнасио обожал внимание, ему нравилось, как люди подаются ближе и слушают его слова, выполняют его указания. Пока ее приемный отец выступал на арене, Финн помогала в цирке, чем могла. Так она и выросла. Но они с Игнасио никогда не задерживались подолгу в одном месте. Как только Финн заводила друзей и начинала вписываться в разношерстную цирковую семью, Игнасио покидал это место. Только спустя много лет Финн поняла, что приемный отец увольнялся вовсе не потому, что не мог выносить рутину. Он увольнялся, поскольку ему не нравилось видеть, как она заводит друзей. Не нравилось видеть ее с кем-то, кроме него самого.