Майя Мотейн - Магия тьмы

– По крайней мере, хоть раз это мне пришлось тебя спасать. – Он воспользовался ее помощью.

– Не особо привыкай к этому. – Девушка стряхнула пыль с его плеча.

К ним метнулась Сиомара, тыча пальцем в сторону Часовой Башни.

Одержимые заключенные и стражники хлынули из тюрьмы в погоне за беглецами. Моста не было, и они безрассудно прыгали в кипящую воду, пытаясь переплыть ров, но их кожа тут же покрывалась кровавыми пузырями. Одержимцы с крыши пытались прыгнуть на противоположную сторону рва, но лишь падали в кипяток или разбивались о землю под башней.

– Пора! Вы двое, садитесь в повозку!

Альфи уже направился к козлам, но Финн подтолкнула его к дверце.

– Что? Но я…

– Принц, ты едва живой. Садись в повозку и отдохни. И за ней присмотришь. – Финн выразительно указала на Сиомару, уже забиравшуюся в повозку.

Альфи открыл рот, собираясь возражать, но тут громом грянул голос Игнасио:

– Стойте!

Он вышел на крышу, не сводя глаз с Финн. Все бежавшие из башни чудовища с налитыми тьмой глазами застыли, ожидая приказов своего повелителя.

– Отпустите их… – Голос Игнасио эхом отражался от стен башни. – Пусть предупредят самозванцев-правителей о том, что их ждет. Пусть поведают народу о скором возвращении истинного короля.

Он склонил голову, глядя на Финн – до боли знакомое ей, пугающее движение. А затем у самого ее уха раздался шепот. Шепот, который слышала только она. Девушка чувствовала его жаркое дыхание на своем ухе, хотя Игнасио все еще стоял на крыше башни.

« Беги на здоровье, Финн. Ты же знаешь, как я люблю тебя ловить ».

По телу девушки прошла дрожь.

– Финн…

В голосе Альфи слышалась такая тревога, что девушке невольно захотелось отвести взгляд. В горле стоял ком. Финн затолкала принца в повозку и закрыла за ним дверцу, а потом забралась на козлы. Схватив поводья, она погнала лошадей вперед. Оглядываться Финн не решалась, но она знала, что Игнасио наблюдает за ней.

И улыбается.

Пока Финн правила повозкой, гоня лошадей галопом в Сан-Кристобаль, Альфи не сводил глаз с Сиомары. Девушка смущенно ерзала под его взглядом.

Сиомара спасла ему жизнь. Она могла не мешать тому одержимцу утащить принца. И все же она схватила Альфи за руку, и в тот момент ее глаза были полны страха за него.

Мало того, когда они разделились, Сиомара могла бы сбежать, укрывшись плащом-невидимкой. Могла отказаться от какой бы то ни было ответственности. Но она осталась и помогла Альфи и Финн убраться из башни.

Итак, она спасла жизнь Альфи. Дважды. Еще никогда принц не испытывал такой злости и смятения.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Сиомара оказалась чудовищем. Оправдала все его кошмары, тревогу, сомнения. Он хотел, чтобы она отказалась помогать им. А она действовала совсем не так, как он ожидал. Сиомара боялась Альфи, но взялась ему помогать. И спасла его.

За это Альфи ее ненавидел.

В трясущейся повозке он хотел поспать, восстановить силы для предстоящей битвы, но тревога выворачивала ему внутренности и не давала задремать. Принц все смотрел на Сиомару, и в его взгляде проступало все больше злости. Девушка напряженно отвернулась.

Альфи хотелось тряхнуть ее, заставить разозлиться. Хотелось, чтобы она перестала сидеть тут с таким виноватым видом. И такой необъяснимой готовностью помочь. Что угодно, только не это. Глядя на ее печальное лицо, он и сам чувствовал себя виноватым – за то, что ненавидит ее.

« Но почему я должен чувствовать вину, если она лишила нас Деза? – думал он. – Мне следовало бы винить себя разве что за то, что она еще maldito дышит ».

Гнев все нарастал, и принц сжал кулаки. Ему стоило бы прямо сейчас отомстить Сиомаре за то, как она поступила с ним. И с его семьей. Она это заслужила, верно?

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе и со скрипом покатилась дальше. У Альфи ухнуло в желудке, и громкая брань Финн отвлекла его от шепота мыслей.

Юноша глубоко вздохнул. Он мог бы убить ее, это правда. Но он не такой человек. И никогда не станет таким. Ему вспомнилось, как Палома удержала его от встречи с этой девушкой.

Ее голос эхом разнесся у принца в голове, затмевая все остальные мысли: « Я знаю разницу между «могу сделать» и «сделаю». Эта разница и определяет границу между хорошим и плохим человеком. Светом и тьмой. Я знаю, что ты выберешь ».

Тогда он не выбрал тьму. Не выберет и сейчас.

Альфи разжал кулаки, и Сиомара со страхом покосилась на него.

– Хочу кое-что прояснить, – начал принц, почти не замечая стали в собственном голосе. – Да, я освободил тебя из Часовой Башни, но это не значит, что я простил тебя. Не значит, что я буду просить о твоем помиловании. Это значит только одно – случилось кое-что очень плохое и нужны твои способности, чтобы избавиться от возникшей проблемы, entiendes?

Девушка неуверенно кивнула. При виде ее страха Альфи разозлился еще сильнее.

– Возможно, если бы прошли годы, а не месяцы, я бы этого не говорил. Но мне нужно понять, почему ты так поступила. Мне нужен ответ на этот вопрос. Мне кажется, пока я не узнаю это, я не смогу вернуться к привычной жизни, вернее, к тому, что от нее осталось. И я боюсь, что убью тебя еще до того, как мы доберемся до замка. Мне нужно знать правду.

Сиомара молча открыла и закрыла рот.

У Альфи не было ни бумаги, ни пера, чтобы Сиомара могла написать ответы на его вопросы, но он придумал другой способ. Юноша достал кинжал в ножнах, который ему одолжила Финн. При виде этого девушка отпрянула, прижавшись спиной к дверце повозки.

– Возьми. – Он протянул ей оружие.

Сиомара осторожно взяла у него кинжал, явно не понимая, что происходит.

– Ты можешь вырезать ответ на досках. – Он указал на деревянную стену повозки. – Попробуй.

Помолчав, он горячо добавил:

– Пожалуйста.

Сиомара страдала оттого, что та девушка оставила ее наедине с разъяренным принцем.

Когда они покинули тюрьму, солнце уже садилось, теперь же слабый лунный свет лился в окна повозки, придавая бледному лицу Сиомары странный, немного жутковатый оттенок. Она взглянула на кинжал. Как же давно она не писала. А если бы и писала, то не знала бы, с чего начать. Сиомара знала одно: что бы она ни написала, этого не будет достаточно.

Может, ей следует начать с того, как она получила пропио ? Она выросла в семье, где отец жестоко избивал мать. Сиомара часто пряталась в своей комнате, зажимая ладонями уши в отчаянной попытке не слышать мольбы и крики матери. И не слышать наступавшую потом тишину.

Пропио Сиомары проявилось в тот день, когда отец убил мать. Девочка обнаружила мать ничком в луже крови. Переворачивая тело, она почувствовала, как сдвигаются внутри сломанные кости, будто подняла мешок разбитого стекла. В тот момент в ее душе прошла трещина, и эта прореха обнажила что-то темное, пустое, всепоглощающее.