Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

Привыкнув к прыти звездолета – быстро ведь привыкаешь к хорошему, – Цезарь теперь выглядел скучным, отвечал односложно. Ной хранил молчание. Молчала и Илона, рассеянно вертя в руках штучку, покусывала губы, избегала встречаться глазами с глазами Ипата. Семирамида вообще ушла тренировать голосовые связки. Из звукоизолированной камеры не доносилось ни звука – хорошая была изоляция.

Тишина. Редкие вопросы Ипата и краткие сухие ответы Цезаря. Шелест одежды, когда тому или иному члену экипажа приспичит поменять позу. Еле слышное дыхание. Изредка – вздохи Илоны.

Даже ругаться никому не хотелось.

Разбежаться бы сейчас всем пятерым в разные стороны, пережить поодиночке кучу приключений, одолеть все препятствия, получить по шее, но все-таки выйти победителями и после всех передряг собраться вместе в кают-компании – вот тогда вовсю забили бы невидимые родники радости и энтузиазма! Фонтаны! Гейзеры!.. А куда убежишь? Где те бескрайние просторы? Можно удалиться в свою каюту, можно даже приказать кораблю заизолировать ее намертво, но все равно останешься на борту «Топинамбура» и будешь помнить, что в нескольких шагах от тебя тот же экипаж, те же опостылевшие лица, а может, и не лица вовсе, а рожи, те же мозги, варящие как угодно, но только не единственно верным способом, те же рты, которые не замедлят вывалить тебе в уши ту несусветную бурду, что сварилась в чужих дурацких мозгах…

– Ты обиделся, что ли? – не выдержав, спросил Ипат Цезаря.

– Нет.

– А чего тогда?..

Мальчишка пожал плечами, шмыгнул носом и не ответил. Какие еще обиды? Если и была обида, то давно прошла. Какой смысл обижаться на фермера за то, что он фермер и мыслит по-фермерски? Цезарь мыслил иначе и не в том направлении. Создать на борту благоприятную атмосферу? Пф! Очень надо! Вот добиться, чтобы Ипат сам – сам! – пожелал участвовать в Больших гонках, – другое дело!

Трое – за. Двое против. Но Ипат скажет «да», если кое-кто его попросит. Вон та, что сидит, вертит в пальцах штучку и вздыхает почем зря…

С Илоной было все ясно: она еще надеялась успеть вернуться на Дар, чтобы принять участие в дарианской вербовочной экспедиции. По идее, объездка дарианского звездолета как раз сейчас должна приближаться к завершению, так что времени у дарианки в обрез. Какие уж тут гонки, хотя бы и с шансом на победу. Да и вообще дариане не падки на деньги.

Ной что-то знал, но молчал, как удавленный. Дорого бы дал Цезарь за эти знания…

Медленно тянулось гуттаперчевое время, и, с точки зрения Цезаря, тянулось не совсем бездарно. Корабль выныривал из мути в нормальное пространство, вспыхивали в черноте звезды, разбросанные непривычно, мягко сияли облака светящегося газа, и глаза не успевали привыкнуть к этой картине, как «Топинамбур» уходил в очередной нырок. Цезарь не смотрел на всю эту красоту – на нее таращился один лишь Ипат, чтобы хоть так притупить ощущение растущего напряжения на борту, и видно было, что у него это плохо получается: того и гляди взорвется, начнет топать ногами и орать на всех, но ничего не исправит, а сделает только хуже. Молча страдала Илона.

Цезарь выжидал. Лишь когда сам почувствовал: вот теперь пора, – спросил ни с того ни с сего, не адресуясь ни к кому персонально:

– А что, в Больших гонках могут участвовать только команды с имперских планет? Интересно бы узнать…

– Зачем тебе? – спросил Ипат.

– Просто так.

Если Ной и сверкнул глазами, сразу уловив, куда клонит шкет, то никто этого не заметил.

– Не только имперцы, – сказал он. – Заявки принимаются от кого угодно, лишь бы звездолет соответствовал требованиям техрегламента. Правда, с чужаков берут взнос за участие.

– И много таких, кто платит? – заинтересовался Цезарь.

– Находятся…

– Ты-то откуда знаешь? – пророкотал Ипат.

Ной только пожал плечами.

– Знаю – и все.

Больше он не пожелал разговаривать, зато Илона, до сих пор молча переводившая взгляд с Ипата на Ноя, с Ноя на Цезаря и вновь на Ипата, вдруг оживилась:

– А ведь мы можем познакомиться с кем-нибудь из этих… ну, участников гонки, чья планета еще не в пирамиде… поболтаем, узнаем новости… может, что-то интересное в смысле вербовки…

– С какой это радости они станут с нами общаться? – мгновенно отреагировал Ной.

– Ну-у…

– Гну. Среди участников-чужаков уж точно нет людей, которые мечтали бы о вербовке их планет Зябью, – это первое. Скажешь, зато они могли бы подсказать нам, где искать таких?.. Согласен. Но вот тебе второе: кто будет говорить о вербовке перед стартом гонки? Участники говорят о шансах, о судействе, о тактике, да и то больше врут…

– Ты-то откуда знаешь? – рассвирепел Ипат.

– Тут и знать нечего, – отбил мяч Ной. – Иначе просто быть не может.

И сделал страшные глаза Цезарю, который исподтишка показывал ему большой палец.

Дождались, дождались два интригана! Вначале Илона растерянно хлопала веками, затем ее взгляд – исполненный тепла и нежности, черт его побери, взгляд! – устремился на Ипата.

Зря она раскрыла прелестный ротик и попросила его подумать еще раз насчет гонки! Дарианка еще не научилась экономии сил. Ипату и одного взгляда с лихвой хватило бы.

Цезарю стоило титанического труда не завопить во все горло от восторга, когда Ипат, откашлявшись, сказал глухо: «Ладно… участвуем», – а Ной владел собой лучше.

– Когда у командира есть голова – жить можно, – констатировал он без всяких видимых эмоций. Знал, хитрец и проходимец, что Ипат обязательно заподозрит неладное, заметив его радость. – Есть, командир. Слушаюсь, командир.

Никто уже не помнил, почему это сооружение назвали «Звездой жизни». Огромный искусственный планетоид был построен в достопамятные времена последних галактических войн для защиты звездной системы Сурраха от всего, что могло угрожать ей из космоса. Негоже императорской резиденции оставаться без охраны. Охрана же носила характер скорее ритуально-угрожающий. Блестящая сфера размером с малую планету двигалась по орбите Сурраха, отставая от планеты на одну световую минуту, и ярко «светила» во всех возможных диапазонах электромагнитных волн, как бы заявляя: «Не подходи, долбану!» Никто никогда не видел, как «Звезда жизни» долбает, – желающих напроситься не находилось, уж больно впечатляюще и вызывающе выглядело сооружение, на радарах порой даже затмевающее местное светило.

Когда империя из пустого звука вновь стала реальностью, надобность в столь угрожающем космическом привратнике постепенно отпала. Экспансия вошла в законные рамки, звездные войны ушли в прошлое, да и имперский Генштаб постепенно пришел к выводу, что для защиты Сурраха гораздо больше толку будет от роя биозвездолетов, чем от огромной сияющей дуры на орбите. Оружие «Звезды жизни» демонтировали и превратили сферу в нечто среднее между космической гостиницей и фильтрационным лагерем. Не пускать же всех сутяжников, жалобщиков, просителей и прочих поналетевших с окраин империи сразу на Суррах! Хотят аудиенции у императора, министров, секретарей министров – пусть «фильтруются», распределяются, кому куда следует, и ждут своей очереди в космосе. Многие посланцы «маленьких, но гордых» миров, желающие получить аудиенцию непременно у самого императора, так и не дождутся вызова, но хоть не будут путаться под ногами у занятых людей в столице. И превратилась «Звезда жизни» в огромный человеческий улей со своими порядками, традициями, законами, мафией и много чем еще.