Наташа Нган - Девушки из бумаги и огня [litres]

Я делаю еще несколько попыток повторить за Майной движения танца, а она меня поправляет. Я пытаюсь следовать ее указаниям, сосредоточиться на взмахе рук, на развороте бедер, но ничего не выходит.

В какой-то момент она берет меня за запястье и поворачивает мою руку в нужное положение, и это интимное прикосновение к моей коже так поражает меня, что я роняю веер.

– Сосредоточься! – сердито восклицает она.

Я стискиваю зубы.

– Я стараюсь.

– Нет, ты не стараешься.

Я отступаю на шаг, к лицу приливает жар.

– Ладно, ты права, возможно, я и правда не хочу научиться. Возможно, я вообще ничего этого не хочу, и мне все здесь противно.

Повисает долгая пауза. Наконец Майна говорит:

– Думаешь, я этого хочу?

Ее голос звучит холодно, как обычно, но все же немного иначе. За внешней резкостью слышится непривычная мягкость. Может быть, даже боль.

– Ни одна из нас не выбирала такой судьбы. Мы все принимаем ее ради блага наших семей, потому что иначе Король…

Она резко замолкает, и недосказанные слова повисают в тишине между нами.

Я думаю об угрозе генерала Ю. Возможно, я не единственная, кто выслушал подобные угрозы. Возможно, деньги и прочие блага, которые изливаются на семьи Бумажных Девушек, – это не только награда, но и напоминание. О том, что Король купил верность их дочерей дорогой ценой, и если эти самые дочери посмеют нарушить договор…

– Ладно, – говорю я, поднимая веер с пола. – Давай попробуем еще раз.

Полчаса спустя – спустя еще десяток падений веера от моих неловких движений – мы с Майной возвращаемся в Бумажный Дом. Из покоев госпожи Эйры слышатся приглушенные голоса девушек, шаги служанок, разносящих еду. Аппетитные запахи вызывают в животе голодное урчание.

Майна собирается войти, но я на миг задерживаю ее.

– Спасибо, – тихо благодарю я. – Ты права. Я просто не старалась. – Я медлю, не понимая, зачем это говорю. Мы ведь даже не подруги. – Мне кажется… мне постоянно кажется, что, находясь здесь, я предаю свою семью. Как будто мне должно быть стыдно чему-то здесь радоваться.

Глаза Майны странно мерцают.

– Не думаю, что хотя бы одна из нас действительно способна радоваться, находясь здесь.

– Серьезно? Знаешь девушку по имени Блю?

Она вскидывает бровь.

– Да. Она, похоже, и правда наслаждается происходящим.

Майна быстро переступает порог, и я иду за ней. Коротко поклонившись госпоже Эйре, я сажусь рядом с Аоки.

– Привет, – шепчу я подруге.

Но она не поднимает глаз. Ее лицо искажено страхом, взгляд устремлен на что-то маленькое, что она сжимает в руке. Я слежу за ее взглядом – и все понимаю.

Бамбуковая табличка. Красная тушь на ней похожа на брызги крови.

Аоки-чжи.

Я смотрю на подругу, но та кажется совершенно потерянной, отстраненной.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она чуть заметно кивает.

Почти каждый день после церемонии Снятия Покровов королевский гонец за обедом доставляет нам табличку, на которой написано имя одной из нас. Это официальное королевское повеление посетить ночью его опочивальню. До сих пор на табличке еще ни разу не появлялось имя Аоки. Как и мое.

Чжэнь подает голос через стол.

– Аоки, ты рада? – она улыбается доброй улыбкой. – Наконец-то! Твой первый вызов! Это же замечательно!

Пальцы Аоки слегка дрожат. Не отрывая взгляда от таблички, она снова едва заметно кивает.

Слышится взрыв смеха. Это, конечно же, Блю.

– Кажется, наша крошка Аоки станет женщиной! – мурлычет она. – Всего в пятнадцать лет! – Она оглядывает стол, нарочно избегая смотреть на меня. – Похоже, теперь среди нас не останется девственниц?

– Ты забыла про Леи, – ядовито поправляет ее Марико.

Блю удивленно распахивает глаза, будто только что вспомнив о моем существовании.

– И в самом деле. Я постоянно про нее забываю!

Мои руки под столешницей сжимаются в кулаки. Но прежде, чем я успеваю подать голос, госпожа Эйра поднимается на ноги.

– Меня Король впервые призвал к себе через два месяца после церемонии, – мягко говорит она, ободряя меня ласковой улыбкой.

Лица Блю и Марико дружно вытягиваются.

– С некоторыми девушками Король предпочитает не торопиться, – госпожа протягивает Аоки руку. – Пойдем, милая, я помогу тебе подготовиться.

Аоки часто моргает, будто госпожа Эйра на нее накричала. Метнув на меня перепуганный взгляд, она едва слышно шепчет – так, что ее слова слышны только мне:

– Я… я сама этого хотела.

Я не знаю, кого из нас – меня или себя саму – она пытается убедить.

Ночью я не ложусь и борюсь со сном в ожидании возвращения Аоки. Чтобы скоротать время, я принимаюсь писать очередное письмо домой.

Дорогой папа,

со времени моего первого письма прошел уже месяц, а я еще не получила от тебя ни единой весточки. Надеюсь, вы с Тянь не отвечаете только потому, что наша семья прославилась по всему Сяньцзо, и в лавке нет отбоя от покупателей, так что тебе сейчас не до писем своей дочке (ты ведь еще не забыл, что у тебя есть дочка, верно?). А может, Тянь тебя совсем загоняла с работой (это еще более вероятно!). В любом случае, пожалуйста, напиши мне хоть пару строк. Я по вам обоим очень скучаю.

Жизнь во дворце расписана чуть ли не поминутно. Чтобы просто выйти из спальни, нужно соблюсти множество правил. Вообще тут все происходит по правилам. Тянь бы одобрила, она такое любит. А вот еда тут очень скучная. Я бы всю ее променяла на тарелку свинины в домашнем соусе.

Люблю вас всем сердцем,

Кисть порхает над бумагой, я борюсь с желанием писать еще и еще. Но госпожа Эйра ясно дала понять, что я не должна упоминать деталей дворцовой жизни. Да я и сама не хочу, чтобы папа и Тянь знали, как тяжело мне тут приходится. Поэтому я откладываю кисть и жду, пока тушь высохнет, а потом ласково касаюсь письма кончиками пальцев. Я провожу рукой по каждому символу, представляя, что их совсем скоро будут касаться папа и Тянь. Потом подношу письмо к губам, целую, скатываю листок и перевязываю ленточкой. Завтра утром я передам его госпоже Эйре для отправки.

Уже очень поздно. Комнату освещает лишь фонарик в углу. За окном хлещет дождь, длинные струи стекают по стеклу. Я сижу на своем матрасе, подтянув колени к груди, и думаю, что написала уже девятое письмо, но до сих пор не получила ответа.

Умом я понимаю, что не стоит искать дурных предзнаменований на пустом месте. Молчанию моих родных можно найти множество простых бытовых объяснений! Но я все равно не могу не тревожиться. Вдруг мадам Химура узнала о письмах и не дает их отправлять, чтобы наказать меня за позор в Ночь Снятия Покровов? У меня сводит желудок от чувства вины, когда я вспоминаю слова Майны на сегодняшнем занятии. Если бы я действительно старалась на уроках, может, тогда бы…