Наташа Нган - Девушки из бумаги и огня [litres]

Но потом я думаю о Короле. О его огромной туше, о мускулах, похожих на стальные канаты, о грубом бычьем голосе. О дикой ярости в его глазах той ночью на празднике койо , и о том, как он швырнул меня, как пушинку, на свою кровать, и я почувствовала себя невероятно хрупкой, слабой, как никогда…

Я дрожу и сворачиваюсь клубком, подтянув колени к подбородку. Несмотря на кровь клана Сиа, несмотря на всю свою исключительность, Майна тоже хрупкая девушка, и ничего более. И нам всем недавно ясно показали, что случается с Бумагой, которая осмеливается восстать против демонов.

Такую бумагу рвут в клочья.

На следующее утро Аоки приходит ко мне в спальню – как раз когда я стою на пороге, собираясь отправиться к ней.

– Прости меня, – говорит она, едва дверь открывается.

Собственно, мы обе говорим это одновременно.

Я обнимаю ее, и она смеется, обхватив меня руками за шею и пряча лицо у меня на груди.

– Я боялась, что это окажется труднее, – приглушенно смеется она, уткнувшись мне в плечо.

Я крепче обнимаю ее.

– Нет, это должно было оказаться проще! Я так сожалею обо всем, что наговорила тебе, Аоки.

Мы размыкаем объятия, и она неуверенно улыбается мне. Но взгляд остается серьезным.

– Просто обещай мне, Леи, обещай, что вы будете осторожны! Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится… И вот еще что. Я подумала, что тебе нужно заранее знать об этом. Король сказал мне, что завтра собирается вызвать тебя.

Я чувствую себя так, как будто меня ударили камнем в живот. Я вспоминаю, как выглядела Майна прошлой ночью, синяки на ее коже, ее отважные слова, учащенное дыхание.

– Ты собираешься ей об этом сказать? – спрашивает Аоки, словно читая мои мысли.

Я качаю головой и через силу улыбаюсь.

– Кстати, ты многое пропустила. Пока ты была у Короля, я подружилась с Блю, теперь она моя лучшая подруга, и мы вместе основали общество поклонников мадам Химуры. Наш клуб называется «Веселые клювики».

Аоки наконец улыбается во весь рот.

– Меня примете?

На следующий день, как и предупреждала Аоки, королевский гонец приносит бамбуковую дощечку с моим именем. Я беру ее из рук мадам Химуры, которая что-то говорит мне, но я не понимаю ни слова. Сил хватает только на то, чтобы не смотреть на Майну. Я чувствую ее взгляд – он похож на зов, на который я всегда стремлюсь ответить, подобен песне, которую я всегда готова подхватить. Но сейчас я смотрю только себе под ноги, пока мадам Химура отсылает остальных девушек прочь.

Я чувствую, что Майна еще здесь. Она медлит в дверях.

– К тебе это тоже относится, Майна-чжи, – сурово окликает ее женщина-орлица.

Пауза. Звук закрывающейся двери. Мы с мадам Химурой остаемся наедине.

– Итак, – произносит она.

Я поднимаю глаза, и ее желтый немигающий взгляд встречает мой золотой.

– Ты сама знаешь, что с тобой будет, если ты снова меня подведешь.

– Да, – шепчу я сквозь зубы.

Она подхватывает трость и стучит ей об пол.

– Рика! Проводи Леи на урок йору .

Я немного нервничаю – мне предстоит увидеться с Зелле после того, как она подловила меня за неподобающим занятием в Ночном Доме… Однако Зелле приветствует меня очень тепло, в ее обращении нет ни тени обиды или гнева.

– У меня до сих пор не было шанса тебя поблагодарить, – говорю я, присаживаясь напротив нее на татами. – Ну, за то, что ты не сказала госпоже Ацзами о том, что я делала в ее кабинете…

Зелле пожимает точеным плечиком.

– Если бы я донесла, у меня самой было бы больше проблем, чем оно того стоило. И я не могу тебя винить за желание узнать о судьбе твоей матери. – Она продолжает после короткой паузы: – Мне жаль, что результат поисков оказался не таким, на какой ты надеялась.

Я быстро опускаю глаза.

– Спасибо.

– Знаешь, я тоже очень рано потеряла маму.

Я вскидываю голову.

– Ты… ты тоже? Правда?

– Да. Моя мать была куртизанкой, как и я. Была привезена во дворец, чтобы удовлетворять желания демонов-извращенцев, которых влечет к Бумажной касте… как сейчас делаю я. Госпожа Ацзами постоянно снабжает нас лекарствами, чтобы не допустить беременности, но микстура порой дает сбой, а когда куртизанка беременеет и рожает ребенка, ее прогоняют и больше не допускают к работе.

– И что с ней стало?

– После того, как она родила меня, ее подарили одному из чиновников в Цзяне в качестве поощрения. Я никогда ее не видела.

Я чувствую в груди огромную пустоту.

– Мне так жаль, – говорю я, но Зелле лишь встряхивает темными кудрями, и на ее губах играет тень обычной озорной улыбки.

– Ничего. Такова дворцовая жизнь.

– Ты… когда-нибудь думала о том, чтобы сбежать отсюда? – спрашиваю я осторожно.

Глаза Зелле вспыхивают.

– Я думаю об этом каждую секунду.

Я даже не представляю, что на это можно ответить, так что некоторое время мы просто сидим друг напротив друга и молчим. Наконец Зелле нарушает молчание.

– Я слышала о Марико.

Я киваю. С того самого утра меня не перестают преследовать крики Марико. И взгляд ее глаз, опустевших от отчаяния, когда доктор наконец отпустил ее, убирая окровавленный нож.

– Такое случается не в первый раз, – говорит Зелле. – Некоторым девушкам удается сохранить в тайне свои отношения, но большинство попадается. Я сама несколько раз едва не попалась.

Мой рот сам собой открывается от изумления.

– Так у тебя был любовник?

– Конечно. И не один, а сотни – это ведь моя работа, ты не забыла? – она подмигивает мне, но ее лицо остается напряженным. – Шучу, я имела в виду любовника, которого выбрала сама, а не очередного клиента.

– И что… что с ним случилось?

Она отвечает не сразу.

– Он умер.

– Ох. Я так… так сочувствую!

– Все в порядке, – слегка пожав плечами, отвечает она. – Я научилась с этим жить. В любом случае, если бы он все еще был жив, рано или поздно мы бы попались. И сейчас оба были бы мертвы.

Мы снова умолкаем. Зелле чувствует мое настроение, потому что не давит на меня и не стремится скорее начать урок. Сегодняшний день – самый холодный с начала зимы, ветер леденит кожу, но в комнате Зелле очень тепло, свет фонариков осыпает бликами ее волнистые волосы и серебряную вышивку на кимоно.

Пока мы молчим, на меня постепенно накатывает странное бесшабашное чувство. Я почти не спала предыдущие две ночи, снова и снова прокручивая в голове мысли о Майне, о плане покушения, обо всем. В первую ночь мне казалось – все, что мне удалось создать вместе с Майной, мой внутренний образ сильной, отважной девушки, которой я так стремилась стать, – все это навеки утрачено. Единственное, о чем я могла думать – это о том, как силен Король и как хрупка по сравнению с ним Майна, всего-навсего человек, не демон. И как глупо было мечтать, что мы можем противопоставить Королю свою любовь и надежду на лучшее будущее. Но когда Аоки сказала, что Король собирается меня вызвать, я провела всю ночь в раздумьях о том, что если мы будем бездействовать и терпеть, вся наша жизнь окажется безнадежным ожиданием того, что нас снова заставят делать нечто отвратительное. Через год нас выдадут замуж за каких-нибудь генералов или оставят при дворе в качестве куртизанок, танцовщиц, актрис, владелиц чайных или модных салонов… Но все равно мы будем, подчиняясь чужой воле, заниматься тем, чем не хотим. И у нас никогда не будет собственной жизни – только ее жалкая тень.