Наташа Нган - Девушки из бумаги и огня [litres]

– Не усугубляй, – шепчет она по пути.

– Что теперь с ней будет? – спрашиваю я дрожащим голосом, идя по коридору. Все девушки потрясены и подавлены. Ченна выглядит так, как будто ее сейчас стошнит. Чжэнь и Чжинь идут молча, крепко держась за руки. Я пытаюсь поймать взгляд Аоки, но та смотрит под ноги.

– Теперь она помечена на всю жизнь, – объясняет Майна. – Ей не удастся найти достойную работу или выйти замуж… Она либо будет побираться и умрет от голода, либо отправится работать в единственное место, куда ее примут…

– В бордель?

Майна коротко кивает. Я отворачиваюсь, боясь, что меня вырвет нам под ноги.

Когда мы доходим до своих спален, я тихонько стучу в дверь Блю. Та не отвечает, и я открываю дверь и вхожу.

Блю стоит у окна, глядя в сад. Сквозь полуприкрытые ставни сочится бледный утренний свет, окаймляя ее силуэт серо-золотым.

– Уходи, – чуть слышно произносит она, но голос ее срывается на полуслове. Короткая пауза, и она уже громче повторяет: – Я сказала, уходи!

– Я уйду, но я рядом, Блю, – говорю я как можно мягче. – Если захочешь поговорить, или тебе еще что-нибудь понадобится… я тут.

Она резко оборачивается, лицо блестит от слез.

– Сколько тебе повторять, убирайся! – отчаянно кричит она и бросается на меня.

Я поспешно выскакиваю из комнаты. И только через несколько минут понимаю, что несмотря на свои крики и грубость Блю только что просила меня о помощи. Если бы я все-таки осталась, она скорее бросилась бы, рыдая, мне на грудь, чем стала бы меня бить, просто крик был ее единственным способом выразить ужасную душевную боль.

Вечером я пишу очередное письмо домой. До сих пор я пыталась писать так, чтобы письма выглядели весело и оптимистично, отпускала шуточки, как будто моя теперешняя жизнь не слишком отличается от спокойной работы в нашей лавке. Слова выбирала легкие и непринужденные. Но сегодня я не могу найти таких слов. За окном воет ветер, и кажется, что весь дом скрипит и шатается под его порывами. Вдалеке слышатся раскаты грома. Обычно зима в Сяньцзо холоднее здешней, и я представляю, как папа и Тянь возятся в саду, кутаясь в меховые накидки, укрывают закоченевшими пальцами травы и цветы, их дыхание вырывается облачками пара.

Все это так неправильно. Мое место – рядом с ними. Я должна быть там, мерзнуть на ветру, укутывая растения, выдыхать облачка пара…

Я думаю о том, как бы выразить свои чувства на бумаге так, чтобы себя не выдать. Это удается мне лишь с третьей попытки. Я, конечно, не уверена, что папа и Тянь когда-нибудь прочтут мое послание – я ведь до сих пор не получила от них ни строчки в ответ, несмотря на заверения госпожи Эйры, что все мои письма доставляются по адресу. Но я все равно пишу.

Милый папа,

помнишь тот день, когда мы ходили к реке – на то место, где вы с мамой нашли нашего Бао? Помнишь, мы оставались там вместе до заката, сидели, опустив ноги в воду, а воздух был таким тихим и неподвижным, в нем раздавалась лишь песня одинокой птицы.

Так вот, сегодняшний день выдался таким же прекрасным, как тогда.

Скучаю по тебе даже больше, чем прежде.

Я скатываю письмо в трубочку и перевязываю лентой. Слезы застилают взгляд. Тот день был первой годовщиной набега на деревню, когда демоны забрали маму.

Это был один из худших дней моей жизни.

Я уже готовлюсь лечь в постель, но слышу в коридоре какое-то движение. Не знаю почему, я понимаю, что это Майна.

Кровь внезапно вскипает от гнева – такого сильного, что я сама поражаюсь. Я вскакиваю на ноги прежде, чем осознаю, что собираюсь сделать. Да как она смеет?! Как она смеет – именно сегодня, когда нам всем наглядно показали, что случается с теми, кого поймали на месте преступления… Если ее схватят, что тогда будет со мной ?!

Я пережидаю несколько секунд, пропуская ее вперед, и иду следом. Ветер хлещет по щекам, отбрасывает назад волосы, пока я пересекаю темный сад. Воздух кажется ледяным. Скоро пойдет снег. Конечно, я накинула на ночную рубашку теплый плащ, но голые ноги ужасно мерзнут, когда я ступаю по заиндевелой земле. Стопы немеют, так что дорога до сосновой рощи занимает больше времени, чем я рассчитывала. В эту рощу у меня на глазах уже уходили Майна и ее волк, но все равно я боюсь, что не сумею ее отыскать. Однако, пробираясь между замшелых камней, я слышу впереди странные звуки и иду на них, хотя они едва слышны из-за шума ветра. Чем ближе я подхожу, тем лучше различаю вскрики, тяжелое дыхание, шорох листьев, и в груди вспыхивает пламя.

Этого не может быть.

Или… может?

Я ускоряю шаг, и через несколько секунд выскакиваю на поляну. Над ней, как своды, смыкаются кроны высоких сосен. А в центре поляны я вижу Майну и волка. Они заняты вовсе не тем, чего я так боялась. Нет, кое-чем другим.

И это только хуже.

Они дерутся.

Сердце подпрыгивает и колотится в горле. Я уже готова броситься вперед, на выручку Майне, но постепенно понимаю, что ни один удар дерущихся не достигает цели в полной мере – оба противника едва намечают касание. Они движутся уверенно, слаженно, словно в танце, волосы Майны взлетают темной волной, когда она уклоняется от удара ногой и наносит волку ловкий удар ребром ладони. Это не драка. Это тренировка.

Майна разворачивается в полете – и встречается со мной глазами.

Она приземляется неловко, но быстро восстанавливает равновесие, выпрямляется.

– Леи, – говорит она, задыхаясь.

Волк в мгновение ока поворачивается. Его глаза вспыхивают, и он оказывается рядом, но Майна хватает его за локоть.

– Стой! Все в порядке, Кензо…

– Ее не должно здесь быть! – рычит он.

– Она никому не скажет…

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Но с какой стати…

– Потому что она меня любит !

Восклицание Майны тонет в шуме бури, но я все равно слышу ее слова так отчетливо, словно она шепчет их мне на ухо. Мне кажется, что все вокруг замирает – и ветер, и скрип качающихся деревьев.

– А я… люблю ее, – тихо договаривает Майна.

Она тянет Кензо за мускулистую руку – наполовину человеческую, наполовину волчью, покрытую серой шерстью – и выражение его лица смягчается. Однако его уши все еще стоят торчком, и шерсть на загривке топорщится.

– Вот, значит, как, – просто говорит он.

– Да, так.

Он молчит пару секунд. Потом произносит:

– В любом случае, ей здесь не место.

Что-то в его голосе причиняет мне боль. Я слышу в его словах такую заботу о Майне, словно этих двоих связывают некие особые отношения, в которых я лишняя.

Майна кивает.

– Я уговорю ее вернуться. Подождешь немного?

Бросив на меня еще один угрюмый взгляд, волк отходит, идет в сторону леса.

Майна смотрит на меня, не отводя глаз. Когда шаги волка затихают в чаще, она подходит ко мне вплотную.