Роберт Вегнер - Каждая мертвая мечта [litres]

– Боевых? Триста. И еще двести укрепленных настолько, чтобы встали во второй линии. Коней у нас маловато.

– Берем сколько есть. Полки Кабана, Зубра, Лося и Тура пойдут в арьергарде. Поре выделит им сотню конных гонцов. Не хочу никаких неожиданностей.

Люка считал, нахмурившись. Четыре полка впереди, шесть в середине и четыре позади. Четырнадцать из шестнадцати, которые они с таким трудов выставили, причем – наименее пострадавшие при атаках, насколько он понимал. К тому же вся кавалерия, весь лагерь и почти все легковооруженные.

– А кто остается под городом?

Он задал этот вопрос одновременно с несколькими прочими солдатами. Кахель-сав-Кирху кивнул:

– Ласки и Куницы. Раненые. Женщины и дети. И почти все отряды с черных равнин. Они не пойдут с нами.

Сотня пар глаз воткнулась в неподвижно стоящих Уваре Льва и Деменайю. Люка видел, как мерзкое, паршивое слово «предательство» пытается сорваться с языков.

– Прежде чем кто-то сморозит глупость, – командир восставших послал собравшимся холодную улыбку, – скажу я. Мы все знали, что рабы с черных равнин не пойдут с нами на восток. Они сражались мужественно, отважно как демоны, но теперь им к дому ближе, чем нам. А в последней атаке на стены Помве Уавари Нахс потеряли пятую часть своих воинов. Убитыми и ранеными. Кто-то желает, чтобы они заплатили бо́льшую дань крови? Кто-то назовет их трусами?

Ответом была тишина.

– Я так и думал. Они останутся под городом, чтобы за ним присмотреть, прежде чем мы вернемся. Чтобы войско из Помве не ударило нам в спину. Это даже больше, чем я мог бы их просить. Понятно?

Конечно, это Люка мог понять. Другие тоже. Вместе с полком Ласки и Куницы под городом останется полтора десятка тысяч восставших, способных сражаться. Достаточно, чтобы удержать осаду.

Костистый офицер, полковник, если судить по браслету, поднял руку:

– Ты сказал «почти» или мне послышалось?

Уваре Лев послал ему ослепительную улыбку.

– Я возьму пять сотен бойцов и пойду с вами. Жаль пропускать такое развлечение.

Несколько из собравшихся тихо присвистнули, некоторые из крикунов опустили глаза. Тема была закрыта.

– Хорошо. – Кахель-сав-Кирху соскочил со стола. – Подходите за приказами. Сперва офицеры головного охранения. Потом остальные. За дело!

Люка не стал ожидать подробностей, да и одно дело – стоять в такой толпе, совсем другое – оказаться подле стола с несколькими офицерами. Он незаметно прошел мимо часовых и вернулся в лазарет.

Его интересовало, сколько Колесо поймет из всего рассказа.

Она поняла одно. Пожалуй, самое важное.

– Снова будет кровь. И слезы. Все будут плакать, Люка. Все.

Одинокая слезинка скатилась по ее левой щеке.

Они приближались к этому странному кораблю. Альтсин его чувствовал. Черный корабль находился примерно в десяти милях впереди, и если бы не туман, что снова опустился на волны, они наверняка бы уже его заметили. Вроде бы такой же туман окружал корабль, и когда к нему подходила Горная Стража, но Альтсин предпочитал думать, что эти белые клубы – естественное явление, а не обещание новой схватки с Владычицей Льда, потому что в их кожаной скорлупке у них не было бы и шанса выжить. Просто, утешал он себя, масса теплой воды, впадающая в северный океан, порождает туман при контакте с холодным воздухом.

Но пока что он не чувствовал никаких возмущений в окружающей Силе, что, принимая во внимание тот факт, что он, скорее всего, приближался к одному из сильнейших существ, какие когда-либо плавали по морям мира, заставляло беспокоиться.

Но вор не выдавал своих подозрений солдатам. Ёлка очнулся сразу после восхода солнца, как и предвидел его товарищ: голодный и с пересохшей глоткой. К счастью, он оказался человеком тихим и неразговорчивым. Оделся, спокойно принял сокращенный пересказ сказочки Альтсина и в нескольких словах поблагодарил за спасение.

И прекрасно, поскольку голод и усталость ввергли Альтсина в отвратительное настроение. Воду они могли получить, растапливая куски льда, а вот с едой было похуже; вор уже несколько раз ловил себя на мысли, что задумывается, каков на вкус ремень.

А сам он становился все более раздраженным.

Оба солдата пригодились ему совершенно непредвиденным способом. Когда Альтсин чувствовал, что у него снова начинается головокружение, а концентрация на том, чтобы усиливать ветер, вот-вот лишит его чувств, Гессен приказывал ему сесть и передохнуть, а сам с Ёлкой брался за весла. И они гребли, боги ведают откуда черпая силы. Благодаря этому за несколько часов до заката они вплыли в туман, а еще через часок впервые увидели выплывающий из молочной серости абрис гигантского корпуса.

О Владычица… Вор сидел и смотрел на медленно приближающуюся громаду. «Он в два раза больше, чем я ожидал».

До сих пор он думал, что Гессен, говоря о корабле длиной в полмили, преувеличивает. Но корма, чей абрис маячил в тумане, и правда была в сто пятьдесят, а то и в двести ярдов шириной! Если бы Оум появился тут в своем первоначальном виде, выглядел бы карликом.

«Ты, одеревеневший сукин сын! Ты должен был меня предупредить. И что мне теперь делать?»

Раньше Альтсин предполагал, что корабль окажется размером с Оума и потому каким-то образом удастся взобраться на борт. Но вот это? Черный, гладкий, к тому же покрытый слоем мерзлого льда борт казался препятствием, которое было не преодолеть. Даже воспоминания Боевого Кулака не подсказывали вору, как, чтоб ему, влезть наверх.

На их глазах корабль совершил легкий поворот, показывая борт, край которого исчезал где-то в тумане, и начал удаляться. Делает три узла, подумал Альтсин, не больше четырех. Но почему? Устал? Ждет чего-то?

Оба солдата села на весла, а Гессен глянул на вора с дикой ухмылкой на губах.

– Сосредоточься, Желудь. Мы станем грести, но ты должен контролировать, чтобы нас не раздавило на повороте. Подплывем поближе и поглядим, что можно будет сделать.

Что можно будет сделать? Эти борта выше стены замка! Гессен рассказывал, что корабль плыл накренившись, а тут – неожиданность: понадобятся крылья, чтобы добраться до палубы.

Они поравнялись с черным колоссом и даже начали его потихоньку обгонять. Плыли всего в нескольких десятках ярдов от борта, а потому Альтсин сосредоточил все внимание на том, чтобы рассмотреть корабль. Если тот повернет в их сторону, ему придется использовать Силу, чтобы их не затопила волна, вызванная таким маневром.

Вдруг Ёлка на миг прекратил грести и сунул в рот металлический свисток. Пронзительный, ранящий уши звук разодрал воздух.

Так они и плыли, гребя и свистя, пока борт огромного корабля не украсился удивленными лицами.