Марина Крамская - Козырь. Создатель миров [litres]

Додумать он не успел.

Огонь выбил окна первого этажа оглушительным взрывом.

В первое мгновение Юкон даже не понял, как снова оказался на земле, рядом с насмерть перепуганным ребенком. В голове у него протяжно завывал ветер. Щека отчего-то была мокрой, хотя казалось, в открывшемся аду не осталось ни капли воды. Он инстинктивно потрогал лицо и вздрогнул от боли – ладонь окрасилась багрянцем. Вместе с тем щека была какой-то липкой и страшно горела.

Девочка, глядя на него, расплакалась.

– Уходите! – крикнула женщина, которой огонь опалил подол платья. Рыжие беснующиеся языки уже пробрались на второй этаж, и на их фоне мать девочки казалась тенью без лица. – Уходите!

И Юкон, подхватив ребенка на руки, бегом бросился обратно.

Правый глаз, с той стороны, где полыхала непроходящая боль, без конца слезился и мало что видел. Но Юкон смутно понимал, что огонь почти сгрыз опоры дома и вот-вот обрушит кровлю.

Девочка, выглянув из-за его плеча, провожала руины своего дома долгим пронзительным взглядом. Юкон заметил у нее на груди подвеску в виде серебряного месяца. Значит, ретриморка. Или станет ею когда-нибудь. Если он доставит ее в замок.

Эта мысль прочно засела в голове, и сил в ногах прибавилось.

Юкон старался не спускать с ребенка глаз: на секунду ему показалось, что девочка светится, но то был лишь мираж, иллюзия измученного сознания. Раненая щека горела чем дальше, тем больнее, но он не замечал. Он искал взглядом замок и молился, чтобы взятый курс оказался верным.

Когда черная громадина вырвалась из пепельной пелены, девочка оживилась. А у Юкона упало сердце – на последней ступени, еще не погрузившейся в огненные воды, маячила хороша знакомая фигура в светлом плаще.

Отец ждал его, не сходя с места, не обращая внимания на забивающий горло и глаза пепел.

Ни слова не сказав, Юкон оторвал от себя девочку и протянул на вытянутых руках. Ноги его почти не держали. Никогда прежде он еще не чувствовал подобной слабости. Фос легко подхватил ребенка и поставил на надежные ступени. За его спиной возникла незнакомая женщина в капюшоне, она забрала девочку. И отчего-то Юкону было тяжело наблюдать, как спасенную уносят на руках, туда, где она будет в безопасности. Туда, где он вряд ли еще ее увидит.

Малышка напоследок извернулась и одарила его по-взрослому серьезным взглядом.

– Юкон, дай мне руку, – потребовал Фос. – Орбис правый, что с твоим лицом?

Юкон пожал плечами и схватился за подставленную ладонь отца. Вновь ощутить твердость камня под ногами оказалось странно, но приятно. Его качнуло, и Фос обнял его за пояс, придерживая и уводя к замку.

– Постарайся не потерять сознание, – продолжал распоряжаться престолонаследник, будто мог подчинить сына. – Ты молодец. Я тобой горжусь.

От этих слов Юкону отчего-то стало гадко. Гордится? Чем? Тем, что из-за него, Юкона, погиб Риад и чуть не погиб сам Фос?

– Сколько… – прохрипел Юкон и так закашлялся, что был уже уверен – грудь разорвет от нехватки воздуха. Отец остановился. Позволил ему отдышаться. – Сколько спаслось?

– Много, – емко ответил отец. – Шанна говорит, почти все ретриморы.

«Кроме тех, кому суждено было остаться тут навсегда», – подумал Юкон о закрытых дверях, из-за которых доносились отчетливые проклятья. Они до сих пор звучали в голове слабым эхом, и от них кровь снова холодела.

Поднявшись до парадных дверей замка, Юкон обернулся. Пепельный морок расступился, явив ближайшие острова и плоские крыши домов, на которых застыли десятки, сотни аборигенов Тенебриса. Лица их бледными пятнами расплывались в глазах Юкона. И вдруг раздался жуткий грохот, с которым дальний из островов провалился сквозь землю, объятую огнем, и оставил после себя лишь черную дыру.

Юкон попятился и прижался спиной к обжигающему стеклу замка. Сердце застряло у него в горле горячим пульсирующим комком. Порывом ветра до судороги обожгло правую сторону лица. Еще один раскат грома предвестил новое обрушение. Юкон закрыл глаза. Веки пульсировали. У него не было друга ценнее океана. Будь океан поблизости, он бы утешил, он бы укрыл ледяной волной и промыл раны, как делал всякий раз…

– Юкон, – Фос тронул его за локоть. – Нам нужно идти. Пора домой.

– Разве я не дома? – пробормотал Юкон, и на движение губ щека отозвалась немилосердной болью. Он поднял на отца глаза.

– Полагаю, что нет.

Юкон хотел заспорить, но силы окончательно оставили его. Вместе с отцом они зашли в замок, миновали пустую парадную лестницу, прошли через склеп с разворованными могилами, чьи обитатели наконец нашли постоянный приют.

Вскоре они оказались в зале, с которого все началось. Ассы не было видно. Император лежал на прежнем месте. Кто-то закрыл ему глаза. А за ним искрилась белым светом арка, созданная Инкой.

Шанна тяжело облокотилась на стол, мертвый пес по-прежнему вилял хвостом, но заметно усох, кожа облепила ребра, бока ввалились. Стоя рядом, они смотрелись особенно жалко. Фос одарил их непривычно неприязненным взглядом и бросил в сторону:

– Скажи спасибо моему сыну.

Но правительница Тенебриса молчала, взирая на мальчишку исподлобья. Она больше не хорохорилась, не источала высокомерие, в ней что-то надломилось. И на Фоса она смотрела, совсем как мертвый волк – на нее.

– Не хочешь? – переспросил престолонаследник с явным укором. – Неужели стыдишься? Скажи мне, каково, когда человек, чью жизнь ты ценила не выше возвращенного, спасает тех, ради кого ты собиралась убить его?

– Я говорила, – прошептала Шанна побелевшими губами. – Тенебрис – его судьба.

– Нет, все-таки ничего человеческого в тебе не осталось, – Фос покачал головой и подтолкнул Юкона к арке: – Уходи. Я заберу отца и догоню.

И Юкон поверил ему. Голова раскалывалась, щека страшно зудела, мешая сосредоточиться. Он зажмурился и, ни о чем не думая, переступил порог.

Юкон был так уверен, что снова окунется в сугроб, что совершенно растерялся, оказавшись на скалистом берегу, пустом и продуваемом со всех четырех сторон. Скала походила на язык и плавно поднималась вверх, а вдоль обрыва впритык друг к другу теснились узкие, вытянутые вверх домишки пыльно-серого цвета. Низкорослый кустарник стелился под ногами – колючий, норовящий порвать подол плаща и не заправленные в сапоги штаны. Между параллельными линиями домов стояли люди – толпа спасенных, разрозненная и вместе с тем объединенная общим страданием.

– Юкон! – воскликнула Инка и бросилась к нему со всех ног.

От напряжения у нее подергивалась щека, испещренная царапинами. Юкон подумал, что она, наверное, никогда не простит ему всего, что с ней случилось. И пока отыскивал в ее разноцветных глазах отзвук прощения, она с ужасом рассматривала его лицо.