Георгий Герцовский - Владей миром! [litres]

После этого вершитель заклинаний, по-гусарски оттопырив локоть, залпом осушил кружку и удалился в обитель.

Обителью Рахли называл свой шалаш. Впрочем, просторный и вполне добротный. Скорее даже не шалаш, а хижина: стены из бревен, крыша навесом из веток. Она стояла на краю леса, в нескольких шагах от невысокого обрыва над рекой.

В целом мне здесь нравилось. Рахли был в общем-то безобидным дядькой, хотя и чудаком. Довольно высокого роста, с животиком и экстравагантным чубом, который всегда зачесывался назад. По манере держаться и говорить Рахли был похож на экс-ведущего актера затрапезного театра. Который, наигравшись бездарных мелодрам, никак не может выйти из роли, и даже дома на горшке сидит как на троне либо скамье подсудимых – зависит от настроения.

Гортванец Кинсли ушлепал к своим родственникам, – ему было велено явиться через месяц. Судя по довольной физиономии карлика, он был рад убить двух зайцев: от меня отдохнуть и общества чудака Рахли избежать. Чудак-то он чудак, но при этом могучий маг, а значит, под горячую руку ему лучше не попадаться. А когда она окажется у Рахли горячей, знают только музы трагедии Мельпомена.

Уже три дня я жил у мага-отшельника и три дня выслушивал небылицы о его подвигах. Может, все его многочисленные победы на магическом и женском фронтах и не выдумки, но в изложении Рахли все равно выглядели небылицами.

– Скольких, о скольких прекрасных женщин я знавал в Утронии! – сказал однажды Рахли. – Сама королева Лейте строила мне глазки! Но я не дал себе воли! – Тут он схватился за грудь и стал говорить с придыханием: – Как я мог посягнуть на честь самой королевы!

– Так она же не сразу королевой стала, – сказал я, протирая ветошью только что помытые деревянные миски. – Я так понял, что она была лишь одной из возлюбленных Первого Падшего.

– Не важно, – отмахнулся Рахли, как от комара.

Наверное, своими замечаниями и недостаточным обал-деванием как от самого Рахли, так и от его историй я изрядно раздражал волшебника. Но меня это мало волновало. Все началось с фразы, которую я услышал, как только пересек порог его хижины. «Первую неделю, сынок, ты будешь только подметать пол и готовить пищу – сначала я должен буду приглядеться и понять, с кем имею дело». Неслабо, да? Я, конечно, проглотил эту пилюлю, но решил, что делать из себя мальчишку на побегушках не позволю. Мне не десять лет и я не постригся в послушники монастыря Шаолинь. С того момента я и к самому Рахли, и к его бенефисам относился без восторга. Опять-таки, будь мне лет десять, наверное, я выслушивал бы подобную чушь открыв рот и хлопая глазами…

Ровно на восьмой день Рахли, как и обещал, перешел к моему обучению. Он подозвал меня, как только я закончил убирать со стола после завтрака. Вершитель заклинаний, раскуривая длинную трубку, покачивался в любимом кресле-качалке, сделанном из старого пня.

– Ну, сынок, – сказал он, – пришла пора нам с тобой познакомиться поближе.

Он часто называл меня сынком, что не могло не раздражать. Обойдусь без такого папаши.

– Расскажи, что ты умеешь? – попросил Рахли.

Нынче он играл роль многомудрого старца. Поэтому шевелил хмурыми бровями и смотрел, как ему казалось, проницательно.

– Что умею? По компьютерным клавишам бренчать, хлеб в тостеры заправлять, чай в пакетиках заваривать. Немного владею карате, за последнюю неделю изрядно повысил навыки в подметании пола и…

– Я не спрашиваю… – рассердился Рахли.

«Опять я всю мелодраму разрушаю. Надо было смотреть раболепно и лопотать что-нибудь типа: все мои навыки до встречи с тобой, о светило, ничто!»

– …что ты умеешь делать в жизни! Ты еще расскажи, как задницу подтираешь! Я спрашиваю… – Рахли взял себя в руки, пару раз пыхнул трубкой и закончил, возвращаясь в роль: – О том, какой магией овладел?

Да наплевать, поиграю в его хотелки. Склонив голову, я произнес как можно более смиренно:

– В магических навыках замечен не был, – и удрученно хлюпнул носом.

– Да? А Кинсли рассказал, что в Заброшенных пещерах ты весьма преуспел. – Рахли посмотрел благосклонно.

– Так там же это…

– Что – это? Легче воплощать свои замыслы?

– Ну да, – пожал я плечами.

– Так вот, – улыбка всезнания тронула уста волшебника, – даже там не у всех получается. То ли воображения не хватает, то ли веры. Запомни, сынок, – Рахли прищурился и пыхнул трубкой, – без веры и воображения магия мертва.

Он изрек это так весомо, будто не один я перед ним, а несколько сотен адептов. Я не мог понять, на кого он в тот момент походил с прищуром и трубкой во рту – то ли на Иосифа Сталина, то ли на Шерлока Холмса.

– Смотри, – сказал Рахли, и мне в руки упал красивый желтый кристалл. – Все, что мне понадобилось, – это чуточку воображения, крохотное заклинание, произнесенное в уме, – он постучал себя пальцем по голове, – и целый океан веры.

Кристалл в моей руке вдруг превратился в желтую птичку, которая сразу упорхнула. Я растерянно проводил ее взглядом.

– И сейчас тоже, – лукаво улыбаясь, сообщил Рахли.

«Съездить бы по твоей самовлюбленной морде», – почему-то подумал я, понимая, что и за меньшее меня превратят в канарейку и запульнут вслед за первой.

– Вот бы здорово этому научиться! – отыграл я свою роль вслед за «мастером сцены».

– Ха-ха! – опереточно рассмеялся Рахли. – Не так это просто! Но тебе невероятно повезло! Не-ве-ро-ят-но! Знаешь почему? – Он снова сощурился, глядя на меня сквозь клубы табачного дыма.

– Наверное, потому, – сказал я, – что попал к вам?

– Именно!

Принцип колдовства и вправду оказался прост. Сначала надо было четко представить то, что хотелось получить. Потом воображаемый предмет или событие надо было мысленно соединить с реальностью. Чем отчетливее получилось все это представить и произвести, тем лучше и быстрее будет результат.

Например, я хотел получить чашку кофе. В Утронии, кстати, точнее, некстати этот напиток не был известен. Я начинал представлять чашку кофе над пустующим деревянным столиком, стоявшим возле хижины. Потом желаемую чашку кофе воображал на пустом месте стола. То есть я будто сращивал две реальности – пустой стол и стол с воображаемой чашкой на нем. В тот момент, когда у меня это получилось бы, нужно было произнести заклинание воплощения, которое в обстановке жуткой таинственности прошептал мне на ухо Рахли.

За этим занятием я провел почти неделю. Толку никакого. Так мне и не удалось испить ароматного напитка, хотя это желание стало превращаться в навязчивую идею.

Противно было чувствовать себя бездарем. То ли у меня представлялка вне Заброшенных пещер не работала, то ли я заклинания с земным акцентом произносил.

Ознакомился я и с теорией магии. Оказывается, большинство магов Заморских холмов обладали только несколькими способностями. Кто-то умел создавать предметы, кто-то вызывать стихию, кто-то умел превращаться в кого или что угодно или переноситься за тридевять земель. Но в войнах с Немо выжили только самые сильные маги Заморских холмов. Эти – хуже или лучше – умели все. Самые сильные из них – Литтия, Рахли и Хербен. Но всех сильнее был Второй Падший.