Сири Петтерсен - Потомок Одина [litres]

Хирка пришла в ужас от рассказа Рамойи. Кусочки мозаики неумолимо ложились на свои места. Ример. Совет. Поток. Если Ример прав, то возмущение Маннфаллы по поводу того, что Равнхов стал допускать неучастие подростков в Ритуале, неудивительно. Подумать только, что, если сила Потока окажется у врага? У народа, который не признал власть Всевидящего? Мир разделится надвое. Всё изменится.

Интересно, это её последняя ночь? Всевидящий может убить их обоих, если захочет. Всё, на что она надеялась, – это на Его бесконечную любовь. На Его любовь и на уверенность Римера.

– Ты простила его? – спросила Хирка.

– Римера? Да. Я не могу винить его за то, что он решил уйти, за мою надежду, что он сможет исправить ошибки Совета. Исправлять ошибки – опасное времяпрепровождение. Постепенно их становится всё больше. Ты знала, что раньше наставники воронов имелись только у Равнхова?

Хирка помотала головой.

– Эйсвальдр отправил Колкагг выкрасть мужчин и женщин, чей Поток позволял общаться с воронами. Поэтому сегодня Маннфалла обладает таким же знанием.

– Это невозможно!

– Я тоже так думала. Я думала так много раз. И я размышляла об этом, когда получила письмо, что Урд займёт место своего отца в Совете. Тогда ко мне пришла уверенность. Совет создан исключительно для того, чтобы служить собственным интересам.

И вновь в голове Хирки сложилась мозаика. Письмо пришло в то время, когда девушка находилась у Рамойи. Она помнила, как та сломалась. Из-за того, что получила это известие? Рамойя продолжала говорить, голос её стал холодным.

– Поэтому они должны уступить место. Даже если за это придётся пролить кровь.

Хирка снова положила ладонь на руку Рамойи.

– Этого не потребуется. Сегодня ночью мы получим все ответы, Рамойя.

Мать Ветле одобряюще улыбнулась, будто показывая, что рада вере Хирки, но сама её не испытывает. Они немного посидели молча. Снаружи доносились лишь вой ветра снаружи и шорох угля, которым Ветле водил взад и вперёд по бумаге, закрашивая чёрным крыло.

– Он рискнул ради тебя всем, и ты это знаешь, – сказала Рамойя спустя некоторое время.

– Кто?

Рамойя подняла брови, как будто Хирке не было необходимости об этом спрашивать. Всё верно.

– Я вижу, ты относишься к его решению с таким же презрением, что и я, Хирка. Но он всё отдал ради тебя.

– Он уже отдал всё ради Колкагг, – сухо ответила Хирка.

– Но не жизнь. Не имя. Что бы он ни сделал, он остался бы Римером Ан-Эльдерином. Но не теперь. Он повернулся спиной даже к Колкаггам, а к ним никто спиной не поворачивается. Он выбрал свою судьбу, Хирка. То время, что у него осталось, он проведёт с тобой. И последнее, что ему нужно, – это презрение.

– Я не презираю его! Совсем наоборот! Я… я не презираю его.

– Но ты кривишься всякий раз, когда смотришь на его ножны. Ты отворачиваешься от него, когда речь идёт о жизни и смерти.

– Он убивает! И вы собираетесь убивать! Смерть никогда не была решением проблем. Смерть – это всего лишь смерть. От неё никогда не становилось лучше и не станет. Если не ценишь жизнь, то противоречишь всему, что говорит Всевидящий.

– Вот и спросите Его сегодня ночью, – сказала Рамойя.

Ветле закончил рисовать и поднял бумагу. Он склонил голову набок и недовольно рассматривал своё творение, изображающее Всевидящего.

В основании Эйсвальдра лежит компромисс. Город на краю города был домом Всевидящего и местом, открытым для молитв и труда. Городом для всех. И в то же время он должен был защищать двенадцать семей и тайны, которые они хранили. Город Совета. Крепость и базар в невероятном окружении. Сегодня ночью это сыграет им на руку.

Первая часть – сама Стена – не была серьёзной преградой. Имлинги свободно проходили под сводчатыми арками. Стражи патрулировали каждый свою сторону, встречались на середине прохода, обменивались парой слов и вновь расходились. Они никого не останавливали, и сегодня ночью они тоже не станут расспрашивать, кто с какой целью следует в Эйсвальдр.

Ночь – время для самых неприкаянных душ, для отчаявшихся и лишённых сна. Они ходят, надвинув капюшоны на лица, в одиночку или в сопровождении друга. Шагают по блестящим каменным плитам, ведущим к стене зала. Там они падают на колени, касаясь руками камней, или вешают молитвенные ремешки на деревянные доски рядом с десятками тысяч других ремешков, которые невозможно прочитать в темноте. Стена окружала зал Ритуала и оставшуюся часть Эйсвальдра со всеми его башнями и мостами. Преграда была высотой в несколько имлингских ростов и хорошо охранялась, поэтому Хирка с Римером не могли пройти через неё.

Хирка ощущала себя натянутой тетивой лука. Напряжённой. Переполненной вопросами. Ример оглянулся, чтобы удостовериться, что она следует за ним. Они ползли по горному склону на восточной стороне города и уже поднялись значительно выше, чем Хирка в ту ночь, когда её освободил Урд. Склон был крутым. Хирка крепко хваталась за ветки и подтягивалась вверх.

По плану им предстояло пройти по гребню кряжа со стороны Блиндбола и подобраться к красному куполу с внутренней стороны стены. Они двигались молча. Колкагги по-прежнему ищут её. Ример остановился. Сначала она подумала – он ждёт её, потому что она медленно идёт, но потом с облегчением поняла, что они добрались до вершины. Хирка остановилась и впервые оглядела Блиндбол. Место, куда никто не ходит. И даже если бы это было позволено, туда всё равно никто не ходил бы. Это место – врата в стародавние времена. Никаких дорог, никого вокруг. Но не дикость природы удерживала имлингов на расстоянии. Блиндбол был тем местом, откуда однажды появились слепые. Проклятые горы. Запретные горы. Сотни вершин тянулись прямо к луне. Они были больше, чем имлинги, больше, чем древние боги. Они были такими огромными, что вся жизнь Хирки свернулась бы и превратилась в ничто, если бы она пошла туда.

– А что там? Слепые?

– Нет, – прошептал Ример. – Это просто горы. И Колкагги.

Хирка вопросительно посмотрела на него. Он улыбался, и его серые глаза светились лунным светом.

– Там мы живём и тренируемся. Колкагги живут в Блиндболе.

Ну конечно. Едва ли найдётся лучшее место для невидимой армии, чем то, куда никто не ходит. По небу бежали облака. Сегодня ночью будет непогода.

Ример схватил её за руку и потянул в другом направлении, снова вниз. Они подошли к голому выступу, нависающему над садами Эйсвальдра. Хирка сглотнула. Они на внутренней стороне. Город выглядел не так, как ожидала Хирка, хотя она и не знала, чего именно ожидала. Эйсвальдр отделял магический Блиндбол от народа Маннфаллы. Долина по другую сторону стены должна была быть… пустынной. Пугающей. Что-то в ней должно было напоминать, как тысячу лет назад Всевидящий поборол там слепых. Но она не была похожа на поле битвы. Область за комплексом сооружений, которая врезалась далеко в долину, представляла собой покачивающийся ковёр из чайных кустов и разных трав. Тропинки и лестницы из белого камня скрывались в ночи.