Сири Петтерсен - Потомок Одина [litres]

Они стояли на тропинке и смотрели, как Колкагги готовятся к вечеру. Уже зажглись тысячи факелов. Они стояли на шестах у домов. В каждой из низких бревенчатых построек жило минимум четверо мужчин. У каждого из них была своя комната и общее помещение с очагом в середине дома. Больше Колкагги не владели ничем. Спали они на соломенных матрацах на полу, одежду скатывали и делали из неё подушки. Оружие. Шерстяные одеяла. Больше почти ничего.

Здесь можно полагаться только на себя и свои знания. В твоём распоряжении имелось только необходимое для выживания. Во дворце Ан-Эльдеринов – в спящем драконе – все было совершенно иначе. До того, как Ример стал Колкаггой, он никогда не голодал и не знал настоящей боли, никогда не испытывал недостатка ни в чём. И вместе с тем он испытывал недостаток во всём.

Свартэльд посмотрел на Римера.

– Ты принёс Присягу, – сказал он. Казалось, его слова произнесены не к месту, но потом Ример вспомнил, о чём они разговаривали. Об Илюме и о том, что он был её единственной надеждой. Наследником кресла. Внезапно Римеру пришло в голову, что твёрдость руки наставника была вызвана не теми причинами, о которых он думал. Мастер действительно сделал всё, что мог, чтобы Ример сдался. Чтобы не принёс Присягу, а удрал обратно в Эйсвальдр, поджав хвост. Но почему?

Потому что если с Римером Ан-Эльдерином что-нибудь случится, заплатить за это придётся Колкаггам. Это им придётся принять на себя гнев Илюме. Свартэльд предпочёл бы, чтобы Ример сидел в Совете, а не лежал мёртвый в Блиндболе.

Но он мог отказать Римеру в праве принести Присягу. Какую-нибудь причину он сумел бы найти. Это, без сомнения, значительно облегчило бы ему жизнь, но, тем не менее, мастер принял Римера.

Ример почувствовал, как по груди разливается тепло. Он что-то значил для Свартэльда и стоил проблем, которые могли возникнуть. Казалось, юноша на краткий миг смог заглянуть в сердце мастера, и это придало ему мужества. Возможно, Ример разрешит проблему, о которой думал весь день. Он дал Хирке обещание и сдержит его. Нужно попасть на дежурство во время Ритуала и при этом оставить Илюме в неведении.

– Мастер, окажите мне услугу.

Если Свартэльд и удивился, то прекрасно скрыл это. Он указал на тренировочный зал:

– Вытри свою кровь с пола. Потом приходи ко мне.

Окружающий пейзаж влиял на разговоры в повозке. Во время дороги по хвойному лесу Рамойя набралась мужества и стала говорить о тайном, о том, что не предназначено для чужих ушей. О том, что имлинг не всегда может выбирать свой путь, который, судя по всему, предопределён. Что однажды утром имлинг просыпается и спрашивает себя, где он был, когда совершался выбор. Как будто он пропустил судебное разбирательство, но получил приговор. Слова Рамойи выдавали потребность приуменьшить роль, которую она играла в остром конфликте между Равнховом и Маннфаллой. Хирка слышала шёпот отца из Шлокны.

Только идиоты выбирают одну из сторон. Будь на своей стороне и проживёшь долго.

По мере того как они спускались с гор Храфнфьелли, хвойный лес редел, посреди сосен стали появляться берёзы. Разговоры стали более осторожными, они обменивались загадками, выбирая безопасные слова в надежде замаскировать всё, сказанное раньше. Хирка старалась молчать как можно больше. Когда беседа коснулась Потока, она умолкла совсем и постаралась таинственно улыбнуться.

Рамойя полагала, что Поток в Хирке очень силён, но она со своими способностями не хочет служить Совету. Обладающий голубой кровью, способный слиться в Потоке с драконом, как говорили в старину о таких имлингах, как она. Следовательно, Хирка стала фигурой в невообразимо большой игре. Вымышленной фигурой. Что сказала бы наставница воронов, если бы узнала, насколько незначительна Хирка на самом деле? Слепая к земле и лишённая связи с Потоком. Чужая. А что сказали бы Эйрик и Тейн? Тейна она не видела с тех пор, как его отца ранили. Хирка ждала, что он ворвётся в опочивальню отца, когда она лечила его от лихорадки, но всё время у ложа больного она провела в одиночестве. Она даже не спрашивала о Тейне.

На равнине уже начался сбор урожая, возможно, в этом году раньше, чем обычно, потому что Ритуал передвинули почти на целый месяц вперёд. Казалось, никто из встреченных ими имлингов не был встревожен, они просто работали, как и всегда. Дети гоняли птиц и подбирали зерно, которое растеряли взрослые. Двое малышей дёргали друг друга за хвосты. Хирка задумчиво посмотрела на них. Что, если просто выпрыгнуть из повозки? Она могла бы стать частью какой-нибудь семьи, могла работать, есть и проводить вечера в доме, полном имлингов, в доме, который был крепостью, защищающей от внешнего мира. Но они ехали по дороге, и имлинги смотрели на неё, как на чужую, какой она, собственно, и была, ничуть не беспокоясь о её неведомом будущем.

Через пару дней погода стала портиться. Долины Среднего Има располагались между горами Тюримфьелла на востоке и Блиндболом на западе. Сильные порывы ветра поднимали пыль с дороги и бросали в путников. Они кутали лица шарфами или забирались в повозку к воронам, которые с каждым днём всё больше скучали в маленьких клетках.

Поток имлингов на дороге возрастал. Некоторые из них рассказывали, что видели палатки войска, медленно продвигавшегося на север. Имлинги делали привалы у дорожных столбов. Всевидящий покровительствует путникам, и дорожные столбы встречались часто. Имлинги и сами строили столбы. Жители одного из хуторов, мимо которого они проезжали, повесили на выкрашенные в чёрный цвет ворота рога. Они должны были изображать защищающие крылья Всевидящего. Имлинги обвешали рога тонкими полосками кожи, и теперь они уныло развевались на ветру. На самом деле зрелище больше всего походило на голодного ворона, который залетел в ворота и умер.

Хирку всё больше и больше охватывало беспокойство. Она прятала тревогу, придумывая себе дела: поиграть в слова с Ветле, поухаживать за воронами, вымести песок из повозки. Ничто не помогало. Она не знала, что ей делать, когда они прибудут на место. Она не знала, что её ждёт.

Хирка постоянно возвращалась мыслями к Римеру. Он будет там. Он поможет. Возможно, Ример не из Ан-Эльдеринов? Он ведь любимчик Всевидящего? Должно же это сослужить какую-нибудь службу? По ночам она тихо молилась, чтобы Всевидящий оказался именно таким, каким его представлял Ример. Чтобы он оказался мудрым, милостивым и любящим. Тем, кто спас мир от слепых. Тем, кто защищает всех, кто не в состоянии защитить себя сам.