Владимир Зещинский - Ученик древнего стража [litres]

– А зверь-то есть? – спросил я у Арагура.

– Есть, вот только это не какое-то там неведомое чудище, а просто злыдни.

– Просто злыдни, – проворчал я, вспоминая местных гигантов, которых Арагур называет просто злыднями.

– Там обосновалась довольно крупная стая. У этих зверей отличный слух и нюх, не говоря уже о зубах и когтях. Мало кому удается уйти от них, но кое-кто избежал участи быть съеденным. Именно он впервые заговорил о великом звере, охраняющем город.

– Он не признал местного злыдня? – спросил я, сидя у костра и преобразовывая одну ветку в другую. Сейчас была ночь, и я остановился на ночлег. Шагать в темноте всё-таки не хотелось.

– Внутри города царит темнота. Когда на их отряд напал злыдень, то он видел его в свете факела. Тьма, громадный зверь, дрожащий свет факела, рычание, крики жертв. Всё это повлияло на него таким образом, что ему почудился не просто злыдень, а настоящее чудовище.

– Да уж, у страха глаза велики. Хотя я тоже не считаю злыдня чем-то простым. По мне, так этот зверь и в самом деле похож на чудовище.

– Возможно, не стану спорить. Случалось подобное пару раз, поэтому люди и верят. Наплодили страшилок и легенд и стараются не ходить в Кариар без острой надобности, убеждая себя, что ничего особенного там нет и лезть туда не стоит.

– А что за легенды? – заинтересовался я.

Я давно уже понял, что во многих легендах хоть и есть крупица правды, но в основном они состоят из вымыслов, домыслов и прочих лишних слов. Один что-то увидел, не так понял, домыслил, рассказал другому, тот переиначил и так далее. Через пару веков от правды остается хорошо если самая малость, а то и вовсе события предстают перед слушателем обычной выдуманной сказкой.

– Тебе какую легенду? Трогательную или более страшную?

– Давай и ту и другую, – попросил я, устраиваясь удобнее и приготавливаясь слушать.

– Хорошо, тогда начну с трогательной. Больше всего эта легенда нравится прекрасной половине человечества. Суть ее состоит в том, что зверь, который в город никому зайти не дает, на самом деле заколдованный черными жрецами молодой хорн. И обязанность у него только одна – охранять спящую где-то в глубине беспробудным сном девушку, возлюбленную его. Конечно, там много подробностей, но не думаю, что тебе интересно слышать наивную историю любви двух выдуманных людей.

– Не особо, – согласился я.

– Вот и я так думаю, – хмыкнул Арагур. – Так что перейду к другой, той, которую все считают более страшной. В ней говорится, что где-то там в глубине скрыты врата в мир мертвых. Якобы когда-то давно жил на свете мужчина, которому удалось побывать на той стороне и выбраться оттуда, прихватив с собой некий предмет. Именно из-за этого Ароих – местный темный бог – разгневался на наглого человека и превратил его в зверя, обязав вечно охранять вход в мир мертвецов, чтобы никто более не смог ограбить его.

– А что за предмет? – полюбопытствовал я, размышляя, сколько во всех этих легендах правды.

– В разных версиях легенды упоминаются разные вещи. В одной говорится, что мужчина украл каменный цветок, который хотел подарить своей больной дочери. Якобы только этот цветок мог исцелить недуг красавицы, но отец, превращенный в зверя, так и не смог помочь дочери. В другой, что это был самородок невообразимой красоты. Когда мужчина увидел такую ценность, то его обуяла жадность, которая и привела к столь печальному итогу. Другие верят, что он украл некие семена, из которых вырастали хлебные деревья, плодоносившие круглый год. В те годы был сильный голод, вот и появилась такая версия легенды. На самом деле все не так поэтично. Как я уже сказал, стая злыдней давно облюбовала те места, но не самостоятельно.

– Да? Неужели они приручены? Что-то эти звери не кажутся мне теми, кого можно приручить, – засомневался я.

– Можно, – хмыкнул Арагур. – Конечно, полностью кроткими зверятами они не становятся, но после должной дрессировки нападают только на чужаков, не трогая хозяев.

– И кто у нас хозяева? – спросил я, размышляя, зачем людям такие сложности. – И вообще, неужели нельзя собрать хорошо вооруженный отряд, который перебил бы всех злыдней?

– Все очень просто. Местной власти не нужно, чтобы в городе бродили посторонние. Они сделали все, что можно, чтобы отвадить простых людей от тех мест.

– То есть хозяева – местная власть? А нельзя было просто поставить какое-нибудь заграждение. Не знаю, патрули, например, организовать? – спросил я, нахмурившись.

– Скажем так, дрессировщики у зверей одни, а владеют ими (зверьми) власти Сашихана. Люди любопытны по своей природе. Любое заграждение они пройдут, даже если будет сказано, что делать этого нельзя. Патрули можно обойти, проскользнуть мимо как-нибудь. Стоит хотя бы одному человеку узнать, что добывают в этом городе, как начнется брожения среди простых людей. Властям это не нужно, так как делиться они не хотят. Именно поэтому поддерживают все эти легенды, распускают слухи о нападениях, иногда позволяя людям пробираться чуть дальше и натравливая на них злыдней. Некоторых даже отпускают, чтобы те рассказали, что видели.

– И что же там такое добывают? – спросил я, размышляя, что все очень некстати. Хотя, не думаю, что у меня могут возникнуть проблемы с проникновением. Я ведь могу просто слиться с камнем, в случае если злыдни нападут.

– Здесь его называют хермеш – застывшие слезы богов. Камень этот очень редок. К тому же имеет громадную ценность. Именно поэтому страны стараются не распространяться, что на их территории находится его месторождение. Они стараются всеми силами сделать так, чтобы информация об этом не ушла никуда.

– Чем же так ценен этот камень?

– На самом деле это не совсем камень. Много лет назад в местах, где сейчас находят хермеш, росли особые деревья. Смола их была настолько целебной, что с ее помощью можно было поднять на ноги любого больного. Как ты сам понимаешь, это было очень и очень давно. Со временем леса те исчезли, потом все это завалило землей. В общем, все как с угольными месторождениями. Смола тех деревьев никуда не делась, а затвердела до состояния камня. Вот только это повлияло на целебные свойства в лучшую сторону. Все вроде отлично, но хермеша намного меньше, чем того же угля. В год на шахте добывают не более одного килограмма. Казалось бы, это много, ведь камня размером с ноготь хватает, чтобы полностью излечить организм даже тяжелобольного человека, но людям, владеющим этим месторождением, этого мало, поэтому с простыми людьми делиться они не собираются.

– Неужели никто за все годы так и не узнал, что именно там добывают?

– Пытались, но сам понимаешь, когда такие деньги на кону, то люди становятся крайне подозрительными.