Джо Аберкромби - Немного ненависти [litres]

Она слышала собственное прерывистое дыхание – дыхание загнанного зверя. Глупыми, непослушными пальцами вытащила клинок. Ведь именно это полагается делать, когда твоя жизнь в опасности? Была ли ее жизнь в опасности? Шум снаружи становился все громче, все ближе. Сквозь бесконечное жужжание машин до нее доносились вопли, ругань, бессмысленное рычание, лязг стали. Потом раздался долгий, пронзительный визг, он начался и уже не прекращался.

Ей хотелось помочиться. Ужасно хотелось помочиться. Рукоять клинка скользила во внезапно вспотевшей ладони. Ее взгляд метнулся к окнам – они были забраны толстыми решетками. К мебели – куда ни спрячься, найдут в одно мгновение. К полу… и к неплотно пригнанной доске.

Савин бросилась на колени, принялась ковырять деревяшку пальцами, рвать полированными ногтями. Стиснув зубы, она протолкнула пальцы под доску, не обращая внимания на занозы, потом засунула в щель кончик клинка, принялась молотить по рукояти основанием ладони, загоняя его глубже.

Она вскинула голову.

– Открой дверь, дорогуша! – Голос снаружи, медово-сладкий, но с ноткой угрозы. Голос мясника, зазывающего сбежавшего поросенка обратно в загон. – Не заставляй нас ее ломать, не то мы можем сломать и тебя тоже!

Послышались грубые смешки, и Савин вздрогнула, когда дверь сотряс тяжелый удар. Она изо всех сил налегла на рукоять клинка, каждая жилка в ее теле напряглась и дрожала. Наконец гвозди с жалобным визгом подались, и Савин шлепнулась на зад; ее клинок, погнутый, отлетел в сторону.

Она подобралась к дыре. Внизу между двух балок виднелись пыльные коробки. Достаточно ли широко, чтобы протиснуться? Она принялась лихорадочно расстегивать пуговицы жакета окровавленными пальцами, оставляя на материале красные пятна, наконец сорвала его с себя. Кое-как расстегнула серебряную пряжку своей замечательной портупеи и отшвырнула ее прочь. Клинок она пропихнула в дырку – к счастью, шум был заглушен грохотом механизмов. Нет времени на подготовку. Нет времени на сомнения. Она спустила ноги в дыру, соскользнула и принялась извиваться совершенно неблаговоспитанным образом – но не существует благовоспитанного способа убежать от банды убийц.

– Слышь, сука! Считаю до пяти! – Тот же голос за дверью, но теперь в нем кипела жажда насилия. – До пяти, и потом мы входим!

– Посчитай до тысячи, говнюк! – рявкнула она, пропихивая в дыру бедра.

Тесно, слишком тесно! Доски впивались ей в тело сквозь одежду.

– Раз!

Она застряла. Стиснув зубы и отчаянно извиваясь, она схватилась за балки, пытаясь пропихнуть себя в дыру.

– Два!

Зарычав, Савин сделала усилие и с громким треском рвущейся ткани провалилась вниз, ссадив одно плечо и ударившись о доску подбородком. Она шлепнулась боком, приложившись головой о край бочонка.

– Три! – слабо донеслось до нее сверху через звон в ушах.

Пошатываясь, она поднялась на ноги и поняла, что ничего не видит. Чувствуя укол паники, поднесла дрожащую руку к глазам: парик съехал ей на лицо. Савин сорвала его с себя, швырнула на пол. Что-то держало ее, не давая двигаться. Ее разорванная рубашка зацепилась за шляпку гвоздя в балке наверху. Савин рванула шнуровку, выскользнула из рубашки, оставив ее висеть позади.

– Четыре!

Она увидела свой клинок, поблескивающий в тени, сомкнула пальцы на рукояти и поползла, прижимаясь к полу, скользя в пыли за бочонками. Тот нечеловеческий визг все продолжался, время от времени прерываясь на всхлипывающий вдох и тут же начинаясь снова.

– Пять!

Дверь конторы содрогнулась от удара, засов загрохотал в скобах.

Она где-то порезала ладонь, два ногтя были наполовину оторваны, оставляя кровь на всем, до чего она дотрагивалась; ее нижняя одежда была вся в кровавых пятнах и полосах. Адская будет работа их выводить. Выводить… Нужно выбираться отсюда!

Савин поползла вперед. В голове грохотало, плечо саднило, челюсть ныла, бедра были содраны до крови; она ползла так быстро, как только могла, прижав язык к зубам. Ползла, чувствуя, как струйки крови щекочут бровь, бросая взгляды через щели между бочонками.

Валлимира тащили прочь, его окровавленная голова моталась. Хохочущий рабочий размахивал полковничьей фуражкой, насаженной на острие огромного ножа. Один из охранников лежал неподвижно, его шлем был сорван, волосы слиплись, вокруг разбитой головы расплывалась темная лужа. Другой стоял на четвереньках, собравшиеся вокруг рабочие не спеша избивали его палками, глухо лязгавшими по измятой кирасе.

Потом он с трудом поднялся, протянул нетвердую руку, чтобы на что-нибудь опереться, и его дернуло в сторону – рука попала между двумя шестернями, ее потащило вглубь механизма. Охранник испустил ужасный, пронзительный вопль. Изломанную руку затянуло по самое плечо, фонтаны крови брызгали ему в лицо. Савин ощутила, как несколько капель попало и на ее щеку; никто не слышал ее потрясенного возгласа за диким грохотом машин, за диким визгом искалеченного человека.

Машина дернулась, почти остановившись, заскрежетала, вопли охранника превратились в булькающий вой; потом механизм рывком возобновил работу, колеса снова завертелись. Савин старалась не смотреть туда. Смотреть прямо перед собой. Этого просто нет. Ничего этого нет. Как это может происходить? Люди кричали – гаркали, гавкали, словно свора псов. Слов нельзя было разобрать, только ярость и сокрушительные удары в дверь наверху.

Она проследила взглядом главный вал механизма – он уходил в темную дыру в кирпичной кладке по ту сторону станков. Может быть, ей удастся проползти туда через темное, пыльное пространство под механизмами. Да, туда. Может быть, туда.

Корчась на животе, Савин поползла под валами. Она была амбициозной как гадюка – и теперь извивалась как гадюка, как червь, мокрая от пота в липкой жаре, чувствуя, как от страха встают дыбом волоски на коже, чувствуя, как рамы с грохотом и жужжанием носятся вокруг нее. Сквозь вращающиеся механизмы она видела молодого парнишку, луч света падал на его возбужденное лицо, но он смотрел не на нее. Они все смотрели в сторону конторы. Выжидающе, как волки на курятник. Дожидаясь, пока выбьют дверь. Чтобы вытащить ее наружу.

Она ползла вперед, цепляясь сломанными ногтями – вперед, через огромную лужу крови несчастного охранника, вперед, под огромный, жирно поблескивающий, бешено вращающийся вал, приводивший энергию в цех; вперед, вздымая пыль с пола своим прерывистым дыханием.

В любой момент она ожидала услышать восторженный вопль: «Вот она!» В любой момент была готова ощутить грубые руки, хватающие ее за лодыжку. «Тащи эту суку сюда!» Ее потную спину покалывало от предчувствия. Со вздымающейся грудью, кашляя и отплевываясь от пыли, она продвигалась вперед, прикусив язык в попытке заглушить отчаянный ужас.