Джо Аберкромби - Немного ненависти [litres]

Сейчас она ничего не желала больше, чем зарыться в отбросы, спрятаться и затихнуть. Но они шли за ней. Они знали, кто она такая. Знали, кто ее отец. К этому моменту они, должно быть, уже вломились в контору и обнаружили выломанную из пола доску. Они пойдут за ней по кровавому следу, мимо станков, мимо колеса. В любую минуту они могут оказаться здесь.

Савин наскребла грязи с пляжа, вымазала ею свой щетинистый скальп, свое лицо. Сгорбилась, подражая той старухе-нищенке, прошлась, подволакивая один грязный сапог. Хромоту ей почти не пришлось имитировать – она где-то подвернула щиколотку, и та уже начинала пульсировать болью. Болело все. Она обернула вокруг себя вонючую куртку, прижала к себе, засунув клинок поглубже внутрь, и похромала прочь, оставив на гальке изорванное, безнадежно испорченное белье тончайшего гуркского полотна стоимостью в две сотни марок.

Она перебралась через низкую стену, спрыгнула в проулок позади здания фабрики. Это был тот самый проулок, где она видела вооруженных людей. Что-то щекотнуло ей шею… о боже, серьги! Те самые, яркие, которые выбрала для нее Лизбит. Савин сорвала их с себя и уже собралась выбросить, когда сообразила, сколько они могут стоить. Она запихнула их в разорванную подкладку своего корсета.

Грохот машин прекратился. Остались только более слабые и отдаленные шумы: металлические удары, треск рвущейся ткани, звон бьющегося стекла. Ну, в конце концов, они же ломатели. Пускай разносят хоть весь город, ей наплевать, только бы ее саму оставили целой и невредимой.

Она доползла до конца стены, заглянула за угол, где находились ворота фабрики.

Экипаж был на месте и выглядел точно так же, как когда она садилась в него утром. Возчик сидел, уткнувшись подбородком в шарф, одна из лошадей фыркала и вскидывала голову, тихо позвякивая упряжью. Улица была пуста, все казалось удивительно спокойным и нормальным.

Всхлипнув от облегчения, Савин заковыляла по направлению к карете.

Лизбит практиковалась в том, чтобы сидеть прямо. Она не могла понять, как леди Савин удается добиться того, что ее шея так выглядит. Не может же быть, что у нее там больше костей, чем у всех остальных! Однако Лизбит наблюдала за ней в любой свободный момент, и кажется, все же догадалась, в чем дело. Надо отвести лопатки назад, так, чтобы они почти соприкасались, а потом не то чтобы поднять подбородок, а скорее как бы потянуть вверх всю область горла…

Она снова ссутулилась и покрутила плечами. Черт побери, ну и тяжелая же это работа! Открыла крышку часов и какое-то время смотрела, соображая, сколько сейчас времени, потом снова защелкнула. Какой приятный звук! Леди Савин задерживалась, но она, конечно же, подождет – ведь для этого и нужны компаньонки. Если понадобится, она будет ждать, пока не погаснет солнце. Вот какая она преданная служанка! Гораздо лучше, чем эта смуглая сука Зури, которая только и делает, что смотрит свысока и дает порядочным людям распоряжения, словно она лучше, чем они. Во всяком случае, она ничем не лучше Лизбит, и Лизбит это докажет! Ей наконец выпала возможность, и она не собирается ее упускать. Лизбит разгладила тончайшую кружевную манжету надетого на ней тончайшего нового платья, любовно похлопала часы, висевшие на великолепной цепочке у нее на шее, прямо над сердцем. Лизбит Бич, компаньонка. Это даже звучало правильно . Она это заслужила. Гораздо больше, чем эта чертова Зури. Что это за имя вообще? Такое имя можно дать кукле.

Просто эта чертова смуглая сука убедила всех, что она самая умная. А теперь она еще и собирается притащить сюда своих братьев! А леди Савин только и сказала, что: «Давай, привози их! Пускай живут здесь, вместе с приличными людьми!» Лизбит ушам своим не поверила. Словно в Срединных землях мало этого сброда! Она хотела быть доброй, вообще она щедрый человек. У нее большое сердце, спроси кого угодно. Она всегда делится с нищими, если есть чем. Но должен же быть и какой-то предел! В Союзе хватает своих проблем; кому нужно, чтобы толпа этих смуглых ублюдков притаскивала еще свои? В Адуе от них нынче не продохнуть. В городе появились такие места, куда приличному человеку и зайти-то боязно.

Она вытащила маленькое зеркальце, чтобы посмотреть на свое лицо. Эта треклятая жара для пудры просто смерть! Цокая языком по поводу цвета своих щек, Лизбит мельком взглянула в окошко и увидела какого-то нищего – он хромал по улице, направляясь прямиком к карете. Вонючий попрошайка в грязной куртке без одного рукава – из дыры высовывалась тощая голая рука. Лизбит показалось даже, что это женщина! Она скривила губы от отвращения. Нищенка была невероятно грязной, короткую щетину на ее голове покрывала корка крови, дерьма и бог знает чего еще. Судя по виду, она могла быть заразной. Последнее, что было нужно Лизбит, когда вернется леди Савин – это какая-то больная побродяжка с протянутой рукой!

Резко опустив окно, она гаркнула:

– А ну-ка, убирайся отсюда к чертям, живо!

Красные глаза нищенки скользнули куда-то вбок, она по широкой дуге обогнула экипаж и захромала дальше, согнувшись чуть не до самой земли.

Моментом позже дверь с другой стороны кареты загрохотала и рывком распахнулась. Внутрь, пригнув голову, полез какой-то человек. Здоровенный мужик в поношенной рабочей спецовке, с большим пятном сажи, размазанным с одной стороны лица. Какая наглость, вот так взять и вломиться в экипаж леди Савин!

– Пошел вон! – свирепо рявкнула Лизбит.

Однако он не пошел вон. За его спиной уже толпились другие, их ухмыляющиеся лица заглядывали в окна, грязные руки тянулись к ней.

– На помощь! – завопила Лизбит, прижимаясь ко второй дверце. – Помогите!

Она яростно лягнула чумазого и довольно удачно попала ему в челюсть, но один из других ухватил ее за лодыжку, и они выволокли ее, вопящую во все горло, из кареты прямо в канаву. Она не успела и глазом моргнуть, как оказалась в море цепких рук, тяжелых ботинок и разъяренных лиц.

– Где она?

– Дочка Калеки?

– Где эта Глоктова сучка?

– Я всего лишь горничная… визажистка! – пискнула Лизбит, не понимая, что происходит.

Грабеж! Бунт! Они стащили кучера с сиденья и пинали его тяжелыми башмаками – бедняга скорчился на земле, прикрывая окровавленными руками голову.

– Даем тебе последний шанс!

– Я всего лишь…

Ее ударили. Тяжелый, тупой тычок – и ее голова шмякнулась о мостовую. Рот наполнился кровью. Кто-то потащил ее вверх за волосы. Затрещали швы: один рукав ее жакета наполовину оторвался и повис, волоча кружево по земле. Один из людей копался в ее сумочке, выбрасывая оттуда ее замечательные коробочки с красками и пудрой, втаптывая ее щетки в грязь.