Макс Мах - Альв [litres]

– А где Бруно Большой? – спросила Альв все тем же ровным и в то же время крайне опасным голосом.

– Господин освободил мастера Бруно от обязанностей сержанта…

– А тебя, благородный [80] Альв иронизирует над именем сержанта: Аццо на древнегерманском языке означает «благородный от рождения». , стало быть, назначил?

– Так и есть, сударыня. – Сержант был вежливым человеком и явно не хотел оскорбить знатную даму, даже если она неподобающе одета в мужской костюм.

– Кто же твой хозяин и отчего ты не позволяешь мне войти в замок? – настаивала Альв. – Я такая страшная?

– Нет, сударыня! Но граф д’Авеллино приказал чужих в замок не пускать.

– Так это Николао! Вот так казус! – неожиданно рассмеялась Альв, и Яков подумал, что она, похоже, вспомнила достаточно много, чтобы разрешить возникшую проблему. Возможно, даже слишком много, если судить по быстрому взгляду, брошенному как бы невзначай на Якова.

– Открывай ворота, Аццо! – потребовала она отсмеявшись. – Я Альв Ринхольф, и это я хозяйка Черного замка и Темных Аллей. Выполняй!

Но сержант, по-видимому, ничего о Темной госпоже не знал и подчиняться незнакомке соответственно не спешил.

– Что ж, – усмехнулась Альв, и в самом деле становясь сейчас Черной королевой. Она снова была спокойна. Бесстрастна и безмятежна. И этим напугала Якова даже больше, чем своим гневом, – ты сам так решил, Аццо! Так тому и быть!

В следующее мгновение она уже стояла посередине дороги, широко расставив ноги в высоких кожаных ботфортах и воздев руки к вдруг ставшему низким небу. Вот вроде бы только что там, в высокой голубизне, ярко сияло солнце, а сейчас небо потускнело и опустилось, став серым и тяжелым, словно перед грозой. Предгрозовое напряжение ощущалось и в воздухе, заставив Якова почувствовать свое сердце, и это при том, что все последние дни он ощущал себя невероятно молодым и потрясающе здоровым.

«Сильно!» – отметил он, наблюдая за Альв, к которой, судя по всему, вместе с памятью вернулись и ее незаурядные магические способности.

И тут у кого-то из стражников не выдержали нервы. Все остальное случилось настолько быстро, что Яков едва не пропустил самое главное. Кто-то нажал на спусковой крючок, послав в Альв тяжелый болт, однако попасть в женщину не смог. Стрела пролетела чуть сбоку, но в следующее мгновение стреляли уже все. Это была обычная для солдат, ожидающих атаки, истерика. Яков такое видел на фронте, и не раз, хотя и война была другая, и оружие – не чета арбалетам. Опасный момент, если честно, но стрелы в Альв не попали. Как такое возможно, Яков, разумеется, не знал, он лишь вспомнил, что речь, кажется, шла о каком-то колдовстве.

«Заговоренная от стрел! Но я-то – нет!»

Он моментально спрыгнул с коня и скрылся за крупом животного, гадая, что и как случится теперь. Но ничего путного в голову не шло, да и додумать мысль как следует Яков не успел: Альв нанесла ответный удар.

Взмахом левой руки, на указательном пальце которой она носила кольцо, называвшееся «жало», Альв смахнула со стены всех находившихся там солдат и таким же легким движением правой руки, на указательном пальце которой она носила другое кольцо – «ключ», – обрушила на каменные опоры подвесной мост и вышибла тяжелые, окованные железом ворота. Створки просто сорвало с петель и с грохотом унесло куда-то вглубь замкового двора. А в следующую секунду Альв уже снова сидела в седле.

– Давай, Яков, посмотрим, кто тут вздумал оспаривать мою власть! – прозвучало многообещающе, при том, что все эти «обещания» были самого мрачного свойства.

– Веди, моя Темная госпожа! – усмехнулся Яков, маскируя иронией обуревавшие его опасения. – Я следую сразу за тобой!

Они проехали под аркой ворот и оказались в просторном внешнем дворе, выполнявшем также функции хозяйственного. Отсюда можно было направиться или налево, или направо, но и тут и там дорогу преграждали высокие башни с врезанными в них арками ворот. Сами же створки, как и во внешних воротах, были сколочены из толстых дубовых досок и окованы железом. Впрочем, вышибать их не пришлось. Их и запереть-то толком не успели, так и стояли полузакрытые и брошенные – входи кто хошь, делай что в голову взбредет…

Альв направилась к тем воротам, что были справа, распахнув створки одним небрежным движением руки. Яков тревожно оглядел стены, выискивая притаившихся стрелков. Его-то от стрел никто не заговаривал, так что осторожность никак не помешает, а спешить, по его мнению, им было некуда. Да и незачем. Кто в доме хозяин, стало ясно в тот момент, когда главные ворота улетели вглубь замкового двора. И урок этот не прошел даром: больше их с Альв никто атаковать не посмел. Ну а во внутреннем, парадном дворе навстречу Альв – и как успел? – спешил уже «виновник торжества». Во всяком случае, не без раздражения глядя на этого высокого красивого мужчину, Яков решил, что это и есть граф д’Авеллино собственной персоной.

– Беллиссима! – завопил мужчина, сбегая по ступеням навстречу Альв. – Ты жива, глориоза девенита! Какое счастье, ми амор, какая радость! О боги, голубка моя, как я счастлив видеть тебя снова!

– Не ревнуй! – бросила через плечо Альв. Судя по всему, ей было неприятно встретить свою прошлую любовь. Особенно теперь, когда она так решительно изменилась, да еще и в присутствии Якова. – Был грех… и не один…

И она тяжело вздохнула.

«Ну, Альв, как бы то ни было, женщина молодая, – попробовал Яков умерить поднявшуюся в душе волну раздражения. – Нужен же ей был кто-нибудь… под боком! А этот хорош, что тут скажешь! Породистый кобелишко!»

Николао д’Авеллино был и в самом деле статным красивым мужчиной. Молодой, высокий, широкоплечий, с правильными, привлекательными чертами лица золотистый блондин с голубыми наглыми глазами. Что еще, спрашивается, нужно женщине, чтобы упасть в его объятия? Ровным счетом ничего! Кроме желания, разумеется, но и с этим, похоже, проблем не было. Ни раньше, ни теперь: смущение Альв отсылало их к прошлому, а выскочившая из дома вслед за графом полураздетая красотка – к настоящему.

– Николао! – закричала она, не разобравшись с ходу в происходящем. – Куда же ты, аморе мио?!

– Ну и куда же ты, Николао? – скривилась, как от кислого, Альв.

Любила или нет, забыла или попросту разлюбила, но не приревновать бывшего любовника к другой было бы в корне неправильно. А в том, что это именно любовник, Яков не сомневался. Бывший? Разумеется. Тут и обсуждать, в сущности, нечего. Наглый и неверный? Несомненно. Все, как говорится, на лице написано. Однако раньше этот жигало принадлежал Альв, а теперь, судя по всему, уже нет. И это радовало.

– Белиссима… – опешил граф, неожиданно остановленный мановением ее руки. – Я так тревожился…